Клеманс и Огюст: Истинно французская история любви - [8]
— Господи, да это конец шестой главы! — изумилась Клеманс. — Она же пропустила целых четыре! Просто проскочила! Читать по диагонали! Ну надо же!
— Я слышал, как кое-кто расхваливал такой метод чтения, — сказал я. — Кажется, это был один из президентов Соединенных Штатов, но сейчас, похоже, вдовушка скачет по книге словно конь по шахматной доске.
Затем до нас донесся какой-то звон, звук был такой, будто бы чашку поставили на блюдце или на тарелку, а потом чтение возобновилось, причем голос звучал все так же монотонно и невыразительно, как и прежде, словно никакое чувство не привнесло в него не только ни единой краски, но и ни единого оттенка.
Княжеская яхта мерно покачивалась на волнах и выделялась своей ослепительной белизной на фоне ярко-синей глади залива. Команда выстроилась на палубе и приготовилась отдать высшие почести тем, кто должен был вот-вот подняться на ее борт. Внизу у наружного трапа стоял словно простой смертный Великий князь и ждал свою возлюбленную, а более всего и с наибольшим нетерпением князь ожидал ребенка, которого она ему родила. Великий князь смотрел, как к яхте приближалась украшенная цветами и лентами лодка, отошедшая от пристани на берегу, от того места, где к небесам возносились круглые золоченые купола-луковки церкви; полдень сиял, серебром отливали водяные брызги, дул легкий ветерок; до Великого князя доносились требовательные крики новорожденного младенца, лежавшего в объятиях кормилицы в пышном белом чепце, сидевшей рядом с матерью младенца, томно и влюбленно смотревшей на князя.
Мы услышали, как книга шлепнулась на пол.
— Она добралась до конца, — сказала Клеманс. — Я сожалею о том, что не настояла на своем, не сохранила ни строчки, которые я посвятила описанию крутой дуги, совершенной моторной лодкой, а также россыпи соленых брызг и хлопьев кружевной пены, взлетевшей вверх, из-за чего Великая княгиня и поднесла руку к глазам, чтобы стереть набежавшие слезы. А Великий князь возомнил, что то были слезы от великого счастья, снизошедшего на нее, он нежно стер их со щек княгини большим пальцем руки, затянутой в белую замшевую перчатку. Нет, не надо было мне сокращать текст, не надо было отказываться от такой концовки!
— Да не жалей ты ни о чем! Ведь ты знаешь, что стиль — это и есть умение сокращать текст, делать необходимые купюры. И мы уже преодолели рубеж в двести тысяч экземпляров. Ты успешно выдерживаешь заданный тобою ритм.
— Правда, я уже подумывала о том, как можно будет использовать эту пару великокняжеских перчаток в продолжении романа. Так вот, я придумала такой ход: княгиня передает их в фонд помощи бедным, их выставляют на торги на благотворительной лотерее, где они и достаются тому, кто предложил наибольшую цену…
— Дорогая, ты похожа на рачительного шеф-повара, у тебя ничего не пропадает даром, и это настоящий талант! Истинный дар!
— Мне что-то холодно, Огюст. Согрей меня.
Я крепко обнял ее, и она, прижавшись ко мне, прошептала:
— Знаешь, эта старая жаба нагнала на меня страху. Нет, правда, она меня напугала. Мои фразы в ее устах походили на старую шкуру, которую сбрасывает змея.
Потом я почувствовал, как Клеманс обмякла и выскользнула из моих объятий, я ощутил, как она отодвинулась от меня. Она заснула. Я не замедлил догнать ее и тоже погрузился в сон. Я так привык к тому, что днем препарировал ее сны и снабжал ее идеями для новых грез и мечтаний, что и по ночам я исполнял все ту же роль исследователя и снабженца, так что мне случалось говорить во сне. Обычно по утрам Клеманс, спавшая очень чутко, повторяла мне все то, что я наболтал за ночь, и чаще всего это было именно то, в чем она так нуждалась и что она понапрасну сама искала в путанице мыслей, вихрем проносившихся в ее мозгу во время приступов бессонницы, мучивших ее все чаще. Мы были тогда так близки, что у нас словно был общий корм, один рот на двоих, одни челюсти, пережевывавшие этот корм, одни органы пищеварения, мы представляли собой некое единое существо, некое подобие кентавра-гермафродита, у которого торс попеременно принадлежал то женщине, то мужчине.
Клеманс, «вступив в первый контакт» с руководством нашего издательства, в разговоре с главным редактором солгала, но эта ложь была во имя любви и ради любви. Итак, Клеманс «призналась» патрону, всегда высоко ценившему меня и мои знания, в том, что я к ее первому роману якобы не имел абсолютно никакого отношения, что я не сыграл в его судьбе абсолютно никакой роли и т. д. Мое имя фигурировало на ее рукописи в виде традиционной подписи под рецензией, завершавшейся лаконичной фразой: «Прочитано и одобрено; вполне достойно опубликования». Короче говоря, мне предстояло получать причитающиеся мне проценты в качестве литературного агента от доходов, полученных от продаж ее книг. Был составлен контракт на пять ее последующих произведений. Когда мы уже выходили из кабинета, патрон, как оказалось, совсем не дурак, вцепился мне в рукав пиджака и задержал на мгновение.
— Она целуется хорошо?
— Да, прекрасно.
— Ну так воспользуйтесь хоть этим, потому что ее писанину мы отпечатаем тиражом в четыре тысячи экземпляров, и черт меня подери, если мы сумеем продать весь тираж!
В сборник вошли новеллы французских писателей последнего пятилетия. Тематическое разнообразие, различие художественной манеры представленных в сборнике произведений, которые переводятся на русский язык впервые, позволит советскому читателю получить более полное представление о современной новеллистике Франции.
В сборник вошли лучшие рассказы и повести о молодежи, появившиеся во Франции за последние 10–15 лет. В нем представлены как классики современной французской литературы, ее старейшины — Р. Гренье, А. Дотель, Э. Вазен, Б. Клавель, Э. Роблес, так и замечательные мастера среднего поколения — Ж.-М. Г. Леклезио, Р. Вриньи, Ж.-М. Робер, а также яркие восходящие звезды — К. Риуа, А. Надо, П. Бессон.Сборник не только рассказывает читателю о том, как живут, что думают, о чем мечтают молодые французы, но и знакомит с живым литературным процессом во Франции наших дней, поскольку в нем участвуют авторы самых разных направлений, традиций и творческих манер.
В книгу вошли произведения известных французских писателей XIX–XX веков. В центре повествования непременно оказывается либо психологическая загадка, либо поразительное и непременно трагическое событие в жизни человека, окутанное к тому же покровом таинственности.Число истинно художественных произведений на эту тему невелико, но они есть и еще будут долго доставлять истинное удовольствие читателям, которых привлекают феномены, происходящие на границе возможного.
В сборник вошли разнообразные, в том числе и впервые переведенные на русский язык, сказки, созданные французскими писателями в XX веке. Представлены бытовые, философские, сатирические, волшебные сказки, сказки о животных.
Лорен Встреча с бывшим, которого вы не видели почти десять лет, никогда не бывает удачной. Столкнуться с бывшим, когда он тебя арестовывает, — это унизительно. Наручники застегиваются на моих запястьях в тот самый момент, когда он обещает ненавидеть меня до последнего вздоха. Я не могу его винить. Он умолял меня не уходить. Он не знает, что уход от него разбил мое сердце так же сильно, как и его. Это было не ради меня. Скорее, это было ради кого-то другого.Гейдж Я уехал из города после того, как ураган «Лорен» разрушил мое сердце.
Она — Голливудская принцесса. Он — ее новый телохранитель. Он не планировал, что она предложит ему секс без обязательств при трудоустройстве. Бизнес официально смешался с удовольствием.Стелла После тяжелого публичного разрыва я зареклась не ходить на свидания. Этот договор меняется, когда мой новый телохранитель входит в парадную дверь. Хадсон совсем не похож на мужчин в этой индустрии. Он черствый, холодный и не хочет проводить со мной ни секунды дольше, чем нужно. Все меняется, когда я начинаю размораживать его ледяной покров и обнаруживаю настоящего мужчину, скрытого внутри.Хадсон Я не хочу иметь ничего общего с голливудской жизнью. То, что мое лицо красуется на обложках журналов, не похоже на приятное времяпрепровождение. Эта работа временная и была предоставлена в качестве одолжения моему брату, который заботится о своей больной жене. Моя проблема? Я узнаю настоящую Стеллу, а не ту женщину, которую показывают по телевизору. Я пытаюсь бороться со своим влечением и сохранять наши отношения профессиональными, пока она не делает предложение: секс, пока я здесь, а потом мы разойдемся в разные стороны. Как я могу отказаться?
Иногда случается так, что в одном теле уживаются сразу несколько личностей. У каждой своя судьба, свои радости и проблемы. Как же решить, какая из них настоящая? Кто здесь друг, а кто враг? Изоляция всё расставит по своим местам. Роман «История болезни» – это продолжение романа «Изоляция». Полюбившейся читателям Чиаре Манчини придётся вернуться в прошлое, отыскать точку, когда её мир раскололся, и постараться собрать его воедино, ведь на кону самое важное – семья. Есть события, на которые мы не можем повлиять, но всегда можно сделать правильный выбор и остаться человеком.
В грустном настроении встречает Мелисса очередной день рождения: молодость уходит, а она еще не замужем. А ей так хочется иметь мужа, уютный дом, наполненный детскими голосами.Составив список качеств, которыми должен обладать ее будущий муж, она приступает к поискам идеального спутника жизни…
Сирена Айсом неожиданно обнаруживает, что оставленные ей в наследство отцом старые вещи представляют собой коллекцию предметов искусства огромной ценности. Случайно застряв в маленьком заснеженном городке в горах, Сирена встречает Грейнджа, человека, с которым ее связало горячее чувство.
Лорда Стэмфорда тяготят попытки отца женить его. Фиктивная помолвка — вот выход. Леди Джефриз вполне подходит для этой цели, тем более что и у нее имеется свой интерес. Она во что бы то ни стало хотела вернуть поместье, которое брат проиграл Стэмфорду. Вскоре «жених» с удивлением обнаруживает, что притворяться влюбленным очень приятно…
Почти все книги Юрия Рытхэу посвящены своему народу - чукчам.Действие романа Рытхэу развертывается с середины тридцатых годов XX ст. В семье чукотского охотника хранится искусно вырезанная из моржовой кости шхуна. Когда-то американский торговец отказался приобрести ее, потребовав удалить с капитанского мостика фигурку чукчи. «Такого никогда не будет!» – заявил он охотнику. Но охотник верил, что его сын Айвангу станет капитаном.Немало испытаний выпадает на долю Айвангу.Но человек не сдается. Он борется за свою мечту, за большую любовь, за счастье людей, живущих вместе с ним.
Ведущий мотив романа, действие которого отнесено к середине XXI века, — пагубность для судьбы конкретной личности и общества в целом запредельного торжества пиартехнологий, развенчивание «грязных» приемов работы публичных политиков и их имиджмейкеров. Автор исследует душевную болезнь «реформаторства» как одно из проявлений фундаментальных пороков современной цивилизации, когда неверные решения одного (или нескольких) людей делают несчастными, отнимают смысл существования у целых стран и народов. Роман «Реформатор» привлекает обилием новой, чрезвычайно любопытной и в основе своей не доступной для массовой аудитории информации, выбором нетрадиционных художественных средств и необычной стилистикой.
У Олега было всё, о чём может мечтать семнадцатилетний парень: признание сверстников, друзья, первая красавица класса – его девушка… и, конечно, футбол, где ему прочили блестящее будущее. Но внезапно случай полностью меняет его жизнь, а заодно помогает осознать цену настоящей дружбы и любви.Для старшего школьного возраста.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.