Клаудиа, или Дети Испании - [229]

— Тихо, — как мать непослушному ребенку, прошептала она. — Все хорошо, но надо добраться до постели, ты замерзнешь здесь, на полу.

Собрав все силы, они кое-как добрались до второй комнаты, где царила промозглая тьма. И, только устроив Гарсию на постели и укрыв всем, что нашла, Клаудиа вдруг ощутила, что от холода тело перестает ее слушаться.

— Недосягаемый мой, — дрогнули замерзшие губы, и девушка скользнула под груду попон, блаженно чувствуя, как возвращается к жизни ее тело рядом с горячим, как огонь, телом дона Гарсии.

Наутро ее разбудил стук в окно. Клаудиа, накинув платок, выглянула и в утреннем сумраке увидела какую-то юную нищенку в невообразимых лохмотьях.

— Эй, сенья, хватит нежиться! — беззастенчиво крикнула та. — Ступай домой, если хочешь успеть!

— Что случилось? — испугалась Клаудиа, но оборванка уже стучала своими башмаками из коровьей шкуры по схватившемуся за ночь ледку улицы.

Аланхэ спал, дыша неслышно и ровно, и Клаудиа опытным взглядом сразу поняла, что опасность воспаления миновала. Она оделась, на секунду прижалась к его рту, своими совершенными линиями напоминавшему прекрасный цветок и, боясь забыться, опрометью выбежала на улицу.

Уже у самого дома она нагнала Локвакса, который, бодро колотя деревяшками по промерзшей мостовой, весело крикнул ей:

— Доброго тебе утра, отважная Клаудилья, ибо оно воистину доброе! Все добрые люди должны плясать и веселиться, хотя я, по чести говоря, предпочел бы стаканчик чинчонской водки! Ух, и пробирает сегодня!

— Но что случилось, дядюшка Локвакс?

— Э, глупая девка! Да уже весь город знает, что пресвятая дева вернула нам моего старого доброго товарища и его сосунка впридачу!

Клаудиа остановилась на мгновение, задохнувшись от счастья. Отец и Игнасио живы! Они здесь!

Действительно около дома уже толпился народ, почтительно расступившийся при ее появлении, в то время как по рядам пополз шепот.

— Артиллеристка…

— Пустите ее!

— Небось, только сейчас и смогла вырваться из гошпитали!

— Да, раненых нынче не счесть…

— Еще и брандкугелями сыплет, гад! Обожженных видел? Страсть!..

Все трое обнялись прямо на пороге. Дон Рамирес выглядел измученным и усталым, зато Игнасио был полон воодушевления и непрестанно трогал появившуюся над губой темную полоску.

— Я видел самого Эмпесинадо, и ты даже представить себе не можешь, кто он! — гордо заявил он сестре, хитро блеснув при этом глазами. Но та слушала рассеянно, не зная теперь, что делать: бежать ли в госпиталь, после ночного дела наверняка заполненный ранеными до отказа, возвращаться к оставленному Аланхэ или побыть хотя бы немного с отцом и послушать рассказы брата. А Игнасио между тем, захлебываясь, продолжал. — Теперь у меня будет занятие — не чета Педро! Махать саблей на редутах всякий может, а я придумал лучше: я буду ночами проползать к пикетам и слушать их разговоры. Как здорово, что французский я знаю, как родной! И потом, у меня есть такой… — Игнасио вдруг осекся и испуганно посмотрел по сторонам. Впрочем, никто не обратил внимания на его слова. — И не вздумай меня останавливать, Клаудита, я теперь взрослый и подчиняюсь только командующему! Кстати, я прямо сейчас же отправлюсь в Суд и расскажу графу свой план.

— Дон Гарсия ранен…

Новость в мгновение ока облетела толпу. Тотчас к дому на набережной поспешила делегация с богатыми дарами любимому всеми командующему в виде муки, вина и даже небольшого куска сухой баранины. Аланхэ встретил их уже на ногах, и только по синеватым кругам под глазами и стиснутым губам можно было догадаться, что он мужественно пересиливает себя.

* * *

Воспользовавшись царившим в городе возбуждением, Игнасио ускользнул от отца и сестры. Больше всего на свете ему хотелось поскорее отправиться на Лас Эрас и найти там Мусго. Теперь он сможет разговаривать с ним на равных, если даже не свысока — пара недель в партиде способны любого мальчишку превратить в юношу. Но карман его буквально прожигал маленький сверток лейтенанта Мартина, да и похвастаться перед Педро тоже очень хотелось. Проплутав по городу час и выяснив, что точно узнать, где в какую минуту находится Педро практически невозможно, Игнасио решил положиться на свою интуицию и искать друга там, где громче всего слышны раскаты боя. Внутреннее чувство, как всегда, не подвело юношу, и вскоре он почти налетел на Педро у ворот дель Кармен. Сияющий одновременно глазами, зубами и кудрями, он показался Игнасио самим Марсом.

— О, минино! — ничуть не удивился Педро, продолжая перебегать от одного положенного на бруствер ружья к другому. — Что так долго — или у Эмпесинадо поинтересней, чем у нас? — Несколько пуль подняли фонтаны жалких остатков снега. — Что-то никакого от них толку, — добавил он, и Игнасио не понял, о ком это он: о французских пулях или о партиде.

Идя сюда, он в мыслях уже десять раз нарисовал себе встречу с Педро. Он представлял себе как сначала снисходительно отзовется о его ружье и скажет, что оно и в подметки не годится английским штуцерам, которые есть у Эмпесинадо, потом долго будет интриговать его, никак не выдавая тайны, потом подпустит таинственных намеков, по которым, конечно же, ни о чем догадаться будет невозможно, а потом… потом неожиданно раскроет свою удивительную тайну, и Педро ахнет и сделает что-нибудь такое, и они вместе пойдут и выпьют по этому случаю какого-нибудь вина, как равные… В конце концов, не каждый мальчик в его возрасте пробирается в партиду и обратно! Но все вышло совсем иначе. Увидев разложенные ружья, Игнасио почувствовал такое желание тоже пострелять, что быстро скомкал всю придуманную интригу.