Класс: путеводитель по статусной системе Америки - [57]
Вообще-то это смешно, до какой степени американцы зависят от системы высшего образования в своей классовой завистнической гонке (invidious competitiveness). Забавно: чтобы сохранить престиж высших слоев системы, уберечь их от обесценивания и чрезмерно пристальных взглядов, приходится пускаться на эскапады вроде той, что предпринял профессор Беннет. Эти эпизоды могут казаться смешными, однако в системе есть и другие черты, никак не совместимые с юмором. Психологический ущерб от такой беспрерывной борьбы за статус невероятно велик – просто как следствие той мощной силы, с какой эти институты наделяют своих выпускников престижем. Наверное, по всему миру университеты и колледжи уверенно лидируют по числу рухнувших и разбитых – под тяжестью классовых гирь – надежд и сердец. И это касается не только студентов и аспирантов, ребят, которые целились в Колумбийский университет, а смогли поступить только в Уэслианский университет Огайо. Это касается и профессоров. Среди моих знакомых не было таких, кто покончил бы самоубийством или убил кого-то из-за того, что статус его упал и ему пришлось согласиться на позицию не в «самом селективном» учебном заведении, а в «довольно селективном» и просто «вполне селективном». Однако я знал немало преподавателей, раздавленных стыдом и убежденностью в несправедливости, которые всю свою жизнь потратили на социальную зависть и изливали желчь вместо того, чтобы блистать умом на академическом поприще. Любому, кому это еще не очевидно, следует приглядеться повнимательнее. Никакой другой институт в нашей стране не наделяет аристократическим титулом, ибо они запрещены Конституцией, а вот колледжи – умудряются это делать. Или что-то очень похожее.
Вы могли научиться читать в хорошем или в плохом колледже, в хорошей или плохой подготовительной школе – неважно; а вот что именно вы читаете – почти безошибочно выдает вашу классовую принадлежность. (И читаете ли вы вообще. «Различия между теми, кто читает и пишет, и теми, кто не умеет этого делать, приобретают все большую социальную значимость», – подчеркивает Тим Вулф.) Вкус к чтению в высших классах очень быстро рассеивается. Чарльз Райт Миллс верно подметил: они могут выставлять книги напоказ, но обычно не читают их, кроме разве что книг по «менеджменту» да бесчисленных мистических и детективных историй, вылетающих из сознания, стоит закрыть книжку. Большей частью они читают журналы, те самые, которые Джон Т. Моллой рекомендует выкладывать в приемной перед своим кабинетом, чтобы создать атмосферу высше-среднего класса: «Time», «Newsweek» и «U.S. News & World Report» ; а также «Fortune», «Forbes», «Business Week», «Barron’s» и «Dun’s Review». Если вы писатель и если вам вздумается подарить свою книгу человеку из высшего класса, никогда не ждите, что он ее прочтет.
Сходным образом и читательские вкусы пролетариев не держатся долго. Самыми популярными в среде высшего пролетариата остаются «Reader’s Digest» (подписка на него составляет 17,87 млн экз.) и «TV Guide» (17,67 млн), а также ежедневные издания вроде «New York Daily News» и еженедельные издания для средних и низших слоев пролетариата вроде «National Enquirer», «Weekly World News», «Star» и «Globe», которые обычно захватывают по пути с полки в супермаркете. На первый взгляд, популярность перечисленных изданий должна бы указывать на тотальный провал государственного среднего образования – столь бесхитростно они полны средневековых чудес, магии и диковинной псевдонаучной чепухи – всяких существ из космоса, «выходов» за пределы тела и прочих триумфов психики. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что редактор не так прост и выводит весьма хитроумную тропку, балансируя по грани, которая обычно считается водоразделом между фантазиями и реальностью. «Вторжение Аргентины на Фолклендские острова на самом деле подстроил 93-летний Гитлер» или «Ведущие ученые разговаривают с мертвыми». Каждую неделю одно безобидное откровение сменяет другое, и все эти сенсации приносят не больше реального вреда, чем «предсказания» или советы по поводу свадьбы и семьи. Помимо этого, пролетарские еженедельники предлагают своим читателям устроиться поуютней и насладиться сплетнями о тайной жизни знаменитостей. Смысл тут, как и в случае педантичных спортивных дискуссий в баре, в том, чтобы создать у пролетария иллюзию приближенности к власти, внушить ему чувство, будто бы это именно он контролирует знаменитостей или, по крайней мере, именно он решает, кому повезет, а кто споткнется. Однако, как бы ни пестрели эти пролетарские еженедельные издания чудесами и скандалами, подлинная их функция – успокаивать и поглаживать. Мы хорошо понимаем, что ни у кого и мыслей нет призывать пролетариев к мятежу:
Кофе и спиртное помогут сбросить лишний вес.
Ура США! (Жизнь в США неуклонно становится лучше – и этот курс продолжится далее!)
Милый пролетарскому сердцу метод заключается в том, чтобы подхватить чье-то мнение и выдать его за объективный факт. Порою задача в том, чтобы приободрить пожилых, застенчивых и утративших уверенность в себе, показав им примеры мужества и добродетели или же предположительно хорошие новости о «бессмертии»:
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.