Клан Сопрано - [10]

Когда Тони подтверждает, что Ливия физически здорова «как бык», Мелфи предполагает, что ее стоит проверить на предмет депрессии, так как «вы сами знаете, что депрессия способна вызвать различные происшествия, ошибки или кое-что похуже».

«Вы хотите сказать, что она подсознательно пыталась прикончить свою лучшую подругу?» — спрашивает Тони.

Ливия (хотя она в этом никогда не признается) все еще оплакивает своего мужа Джонни, чья смерть заставила ее чувствовать себя покинутой эмоционально и физически. Может, ей не хватает Джонни по эгоистичным и нарциссичным причинам, но боль от этого не становится менее реальной. Ее враждебность по отношению к сыну частично может объясняться ощущением, что Тони, пришедший на замену Джонни, точно так же ее бросает, и она не может ничего с этим поделать. С этой точки зрения, эпизод, в котором Ливия чуть не убивает свою подругу, кажется своеобразной проекцией. Мелфи находит «интересным» тот факт, что Тони определяет подавляемое желание убить близкого человека как побочный эффект депрессии, однако она не заканчивает свою мысль. Если сын похож на свою мать, то он может оказаться способным на поступок с таким же результатом: насилие над «лучшим другом».

Лучший друг мальчика — его мама.

Финал эпизода подразумевает, что Тони, возможно, пришел к этому заключению самостоятельно. Устав от того, что Джорджи не может переадресовать вызов, Тони впадает в ярость и бьет его по голове трубкой[24]. Одно из доказательств, что его мать ментально нездорова, из уст Тони звучит так: «Она не может управиться с телефоном».

Сезон 1 / Эпизод 3. «Отрицание, гнев, принятие»

Сценарист — Марк Сарацени

Режиссер — Ник Гомез

Протокол

«Если все это впустую, зачем мне об этом думать?» — Тони

Про Джеймса Гандольфини нельзя сказать, что он пришел из ниоткуда и стал звездой в «Клане Сопрано», но он был достаточно неизвестен, чтобы зрители восприняли его исключительно как Тони Сопрано. Кажущееся отсутствие границы между актером и героем тогда сработало на пользу шоу: ни один зритель не сказал бы, что Джеймс Гандольфини не смог бы так поступить, потому что им было не с чем сравнивать. Однако теперь можно уступить соблазну и спроецировать смерть Гандольфини в относительно раннем возрасте (51 год) на его роль в сериале, где постоянно присутствуют темы смерти, упадка, потери и упущенных возможностей.

С эпизодом «Отрицание, гнев, принятие» в этом отношении особенно сложно. Его проблематика — столкновение Тони с собственной смертной природой в тот момент, когда он переживает перечисленные в названии стадии, размышляя о предстоящей кончине Джеки Априла. Гандольфини был человеком гораздо более достойным, чего его альтер-эго, но все же легко представить, что не персонаж, а сам актер ведет ту же самую беседу — или хотя бы думает о своей чересчур ранней, как и в случае Джеки, смерти. Последовательность кадров в сцене, где Медоу поет в хоре, напоминающая «Крестного отца», прерывается сценами нападения на Кристофера и Брендона. Эпизоды, где Кристофер умоляет сохранить ему жизнь и где Майки Палмайс убивает Брендона, отличаются особым напряжением, так как смерть Брендона — это первое убийство значимого персонажа. Однако все перекрывает эпизод в школьном актовом зале, когда эмоции Тони находят выход в музыке, в созерцании чудесного выступления дочери и кратком осознании того, насколько важно ценить такие моменты, пока он все еще жив.

Это великолепный эпизод как для Тони, так и для Джеки Априла в исполнении Майкла Рисполи. Рисполи претендовал на роль Тони, роль Априла стала для него как бы утешительным призом. У Джеки не много экранного времени, но Рисполи распоряжается им крайне успешно. Он великолепно исполняет комическую часть своей роли в эпизоде, где Джеки не понимает, что «медсестру», которая входит к нему в палату, нанял Тони, чтобы порадовать друга. Но и в драматической сцене, где Тони хочет пересказать ему все, что произошло в мотеле, а Джеки интересует только его температура, Рисполи выглядит очень убедительно.

Но, несмотря на увлекательность серии «Отрицание, гнев, принятие», она кажется несколько неровной. Ливия появляется лишь в конце и ненадолго, хотя любопытно, как легко она приговаривает к смерти Брендана, зная, что Джуниор последует ее совету; она предстает холодной, опасной женщиной, а вовсе не добродушной матушкой, какой Тони хочет ее видеть. Мафиозная линия в этом эпизоде заметно проигрывает остальным компонентами. Она повествует о хасиде-владельце мотеля[25] и выглядит, как и розыск пропавшей машины в предыдущем эпизоде, еще одним экспериментом Чейза: было бы забавно столкнуть этих крутых итало-американцев и евреев с пейсами в странных головных уборах.

Самое приятное нововведение эпизода — первое сюжетное ответвление, посвященное Кармеле. Это — другой взгляд на происходящее. Кармела приглашает Арти и Шармейн Букко заняться кейтерингом на благотворительном вечере ее больницы, чтобы помочь им справиться с трудностями после потери ресторана и поддержать их финансово, пока они ждут страховых выплат. Однако, в конце концов, она заставляет свою «подругу» Шармейн почувствовать себя еще более униженной по сравнению с богатыми и могущественными Сопрано, так что Кармела — достойная пара Тони.