Клады и кладоискатели - [29]

Когда братья продолбили и сняли верхний твёрдый слой, земля стала мягче, податливей. Быстро выкопали яму глубиной метра полтора и опустили в неё сундук. Закидали землёй, заровняли и сверху замаскировали остатками навоза.

— Вроде нормально, — Мирон критически оглядел результаты работы, — теперь распрягай коня и заводи сюда.

— Как, коня? — Никифор удивлённо смотрел на брата, — а ты как же?

— Конь не мой, — дьяка. Пусть пока у тебя побудет. Его же каждый день кормить — поить надо. Ты к этому привычный, а у меня — нечем. Опять же, пахать уже на днях надо. Всё меньше тебе попрошайничать придётся. А я и пешком обратно доберусь, чай не барин. Утром колёса у телеги помой, что б не видно было, что на ней сегодня ездили.

Никифор озадаченно чесал затылок. Он как раз днём думал, где коня выпросить на пахоту, да чем рассчитываться за него, а тут… такой подарок.

— Ну, спасибо, брат, удружил, — только и смог сказать.

— Лукерье и детишкам про это, — Мирон показал пальцем в землю, — ни слова. Сам понимаешь…

— Это само собой.

— Ну, бывай, брат, пошёл я.

Мирон накинул капюшон, ступил под струи воды, льющиеся с крыши, и растворился в темноте.

Утром, когда Мирон, зевая от недосыпания, подходил к храму, издалека понял, что его уже ждут.

Возле дверей стояли пять человек. Трое в солдатской форме с винтовками и двое в кожаных куртках. Один из «кожаных» был вчерашний посетитель — Гранитов.

— Ну, где ты ходишь? — Радостно закричал он Мирону, когда тот приблизился, — ждать себя заставляешь, опиум для народа ходячий!

— Заутреня через час начнётся, — спокойно сказал Мирон, открывая дверь.

— А мы тебе решили сегодня выходной устроить. — Гранитов вошёл в храм, хотел ещё что-то сказать, но вдруг осёкся и уставился на стену. — Ты что, контра…, здесь вчера икона висела!

Он выхватил маузер и указал его стволом в пустое место на стене:

— Где она?! — Маузер ткнулся Мирону в лоб.

— Действительно, — Мирон сделал удивлённое лицо, — нет Николая Чудотворца, — он огляделся, — и Богородицы… ох ты, Господи! Обворовали, что ли?

Гранитов опустил маузер и растерянно огляделся. До него стало доходить, что всё, намеченное им для конфискации, исчезло.

— Ах ты… тварь божья! Спрятал, сука! Говори, куда спрятал всё! Или прямо сейчас к стенке поставим!

— Не знаю я ничего. Вчера всё на месте было. — Мирон попятился от опять уткнувшегося ему в лоб маузера и развёл руками.

— Не хочешь говорить, значит! — Чекиста трясло от злости. — Выводи его, ребята, на улицу, не будем помещение пачкать, пригодится ещё… под какой-нибудь склад.

Гранитов неплохо стрелял из маузера. Любимым приёмом у него на допросах было: поставить человека «к стенке», первым выстрелом сбить с него шапку, а потом изобразить удивление: «Неужели промазал!?» И прицелиться вновь. Многие не выдерживали.

Вот и сейчас, когда красноармейцы поставили было Мирона у стены и вскинули винтовки, он сказал:

— Я сам.

Метров с пяти он прицелился в крест на круглой чёрной шапочке на голове священника.

Но, то ли от вчерашнего перепоя, то ли от распиравшего бешенства, рука дрогнула, и пуля вошла Мирону точно в лоб. Тот рухнул как подкошенный.

— Вот, чёрт, промазал! — Вырвалось у Гранитова.

Бойцы удивлённо посмотрели на него. Как же промазал, когда попал?

Гранитов сплюнул и скомандовал:

— Обыскать церковь!

Обыск ничего не дал. Когда прибежала Настасья и, рыдая, упала возле мужа на колени, Гранитов отправил красноармейцев обыскать дом священника. Это тоже ничего не дало, как и обыск у пропавшего дьякона.

Когда на следующий день на коне с телегой приехал за телом брата Никифор, Гранитов отправил людей обыскать его хутор.

Несмотря на лежавшего в доме покойника, бойцы перевернули в избе всё, но ничего не нашли, как и во всех пристройках и сараях. Зашли и в конюшню, но тут же вышли, матерясь и вытирая сапоги от свежего конского навоза.

На этом поиски церковного имущества прекратились. Были же ещё и другие церкви, пока нетронутые.

Никифор не знал, что делать с зарытыми ценностями. Он понимал, что продажа части этого имущества решила бы многие проблемы. Но, во-первых: где гарантия, что об этом не пронюхает вездесущая ЧК? А это может привести к гибели не только его самого, но и всей его семьи.

Во-вторых: имущество принадлежало церкви, а значит — Богу. Ссориться с Богом Никифор тем более не хотел.

Передать всё это представителям церкви он тоже не мог, за отсутствием этих самых представителей. Церкви позакрывали. Священников — кого посадили, кого расстреляли. Кто просто скрылся в неизвестном направлении.

Гранитов по-прежнему возглавлял городскую ЧК. Эта фамилия давно уже внушала ужас большей части населения города.

Через год Никифор, распарившись от работы, попил холодной воды и простыл. Сначала не обратил внимания на небольшое недомогание. Но состояние организма стало резко ухудшаться. Появившийся кашель с каждым днём усиливался, тело стало горячим, голова раскалывалась от боли.

Несмотря на его возражения, Лукерья отправила Никифора в больницу, где он пролежал несколько дней и умер. О запрятанных ценностях он так никому и не рассказал.

* * *

2014 год

Это надо же было так лохануться! Уехать за восемьдесят километров от города и, как оказалось, зря.