Клады Хрусталь-горы - [10]
Одним из первых помер Марьин жених. Запечалилась девка. И жениха жалко, и людей. Слезы кругом, горе.
Как людям помочь? Чем от смерти ребят загородить? И вспомнила девка про бабкины корешки и цветки, и айда в лес. Один раз зашла она далеко-далеко в Урал и на редкий цветок натакалась. Пышный такой, цветом бордовый. Вырыла Марья цветок с корнем. Принесла домой. Настояла на росе, разных трав добавила, сама попила, а потом людям дала.
Прошло немного дней, стала примечать Марья: кто ее настоя попьет, того хворь не берет. Давай Марья в Урал гонять. Пошли на пользу людям корни от цветка.
А народ все бежит и бежит к Марье:
— Давай, Марья, твоих корешков.
Да так и прилепилось названье Марьин корень к цветку, что Марья в Урале рвала.
Ушла беда, как большая вода в половодье. Опять одна за другой свадьбы игрались. Подсылали женихи сватов и к Марье. Да куда тут. Наотрез отказывала девка всем. Потихоньку кружева плела, травы собирала.
Говорят, время горы стирает.
Незаметно забыли люди о горе. Могилы умерших травой заросли. Доброе дело Марьи забывать помаленьку стали. Хуже того: кое-кто и злом ей отплатил.
Жила с Марьей-горюнкой соседка. Рядом избы стояли. Соседка богатимая баба была — вдова скупщика, Аниска. Озорная она была. После смерти мужа сама скупать золото стала. Бессовестная, жадная. Говорят, деньжонки большие имела.
Была у Аниски дочка Ольга, вся в мать — нахальная девка, да и лицом не вышла — рябая вся. Стала Аниска дочке жениха искать. Побогаче глядела. А Ольге поглянулся Федьша Котельников из Щелкуна. Красивый парень, первый работник и со штофом не дружил.
И до того распалилась Анискина дочь, слышать про других парней не желает.
А не знала Ольга про то, что Федьшу к Марье тянуло. Один раз прибежала Ольга к Марье в избенку и давай у Марьи приворотной травы просить.
Сроду, говорят, Марья не ругалась. Плохого слова от нее никто не слыхал, а тут так рассердилась на Ольгу, что выгнала вон из избы. Выгнала да еще наказала: «Ежели придешь да приворотной травы просить будешь, в избу не пущу. Не колдовка я. Тебя от смерти спасла, а от любви нет у меня трав и знать их не хочу».
Шибко осердилась Ольга на Марью, проклинала горюнку. А как стала примечать, что Федьша у избенки Марьи нет-нет да и опнется, совсем осатанела Ольга. Караулить начала. Раз избить ее хотела, да люди не дали.
Наступила в тот год засуха. Ни единого дождя не выпало с весны. В Урале не то что трава, леса гореть начали.
И опять приуныл народ.
От засухи в старое время ведь одно спасенье было — поп да молебен. Принялись люди молиться. Один раз в воскресенье пошли все на покосы — самая страда была, а косить нечего. Выбрали елань, икону поставили. Отслужили молебен. Поп святой водой во все четыре стороны покропил. Вдруг Ольга на всю елань как заревет. Выскочила к иконе, к батюшке в ноги пала да не своим голосом говорит: «Добрые люди! Чего вы смотрите? — А без малого весь заводской народ на елани был. — Из-за колдовки Марьи вся беда приключилась: и пожары в лесу, и дождика нет. Она все отворотила».
Зашумели все тут. Кто что кричал. Одни за Марью, другие за Ольгу, а Ольга одно кричит, надрывается: «Казнить ее надо, колдовку. В костер ее!»
Ольга орет, поп того пуще, утихомирить хочет. Одна Марья стоит, к березке прижавшись, не шелохнется.
Подбежала Ольга к ней, а за Ольгой человек пять бабенок — таких же бесстыжих, как и она. Сдернула с себя платок и давай его рвать на кусочки, веревку делать — жгуток. Враз они привязали Марью к березе и давай ветки сухие вокруг Марьи подкладывать.
Может Федьша бы спас, да не было его тут, в лесу парень работал. Кинулись было те из людей, кто Марьино добро помнил, но куда там. И кто знает, чем бы это все кончилось, если бы шум в лесу не раздался, будто сама земля задрожала.
«Кидайся на землю. Ложись скорее. Матка-огневица летит!» — закричал кто-то.
Упали люди, будто кто подкосил, и глядеть-то боятся. Одна только Марья стоит у березы, ровно свечка. А лес все ревет, воет. Вдруг видит Марья огненный шар пронесся. Посередке елани упал, и стихло все враз…
Поднялись с земли люди. Смотрят, девица идет. В красном платке и кумачовом сарафане. В руке у нее бордовый цветок. Настоящий Марьин корень — только разными огнями цветок горит, искорками светится.
Подошла девица к Марье, взяла ее за руку, а Марья и не привязана будто. Как сестры пошли обе по елани в лес, рядышком. А люди тут все зажмурились: не могут глядеть на цветок, искры глаза режут.
— Скоро вы забыли добро Марьи. Худо ей у вас, — говорит им девица. — Уведу ее. — И увела.
Ушли и цветок бордовый с собой унесли. Говорят, с той поры не растет в Урале Марьин корень. Редко-редко где встретишь.
ТЮТЬНЯРСКАЯ СТАРИНА
Многие старики, еще лет с полсотни назад, рассказывали, как появилось село Тютьняры. Потом уже оно стало называться Губернским или Кузнецким.
При Демидовых это еще было. Как-то раз в Петербурге Демидов играл в карты с князем Долгоруковым. Под утро совсем проигрался Долгоруков. А, видать, хотел отыграться, и вот он поставил на карту деревню. Поставил и проиграл. На том игра и кончилась.
Доволен был выигрышем Демидов. Не раз читал он донесения с Урала от приказчиков своих: людей, мол, людей надо для новых заводов.
