Клад - [32]

Яростный голос Алешки: «Самые прекрасные уши в мире! Нечто восхитительное из Парижа!»

Чужой голос: «Если денег не будет и к вечеру, вы получите его нос в спичечном коробке…»

Голос Алешки: «И ваше белье станет не только чистым, но и безупречно вкусным…»

Чужой голос: «Заткнись! А если денег не будет второго числа до двенадцати дня и если вы надумаете стукнуть ментам, тогда…»

Голос Алешки: «Тогда делайте, что вам нравится вместе с шоколадом «Виспа» и порошком «Ариэль»…»

Чужой голос: «С вами все в порядке, господа?» — и многослойный, трехголосый, глупейший мат.

Мы слушали все это в холодном ужасе. Мы не могли в это поверить! Наш непоседливый Алешка — в руках безжалостных и жадных бандитов. Маленький, одинокий, среди зверей, беззащитный…

Мама, опустив руки, с белым лицом, уставилась совершенно пустыми глазами на магнитофон. И они у нее все расширялись и расширялись, пока все ее лицо не превратилось в одни глаза. В которые лучше не смотреть…

Папа машинально хлопал себя по карманам — искал сигареты. А дядя Коля колотил кулаком по столу и ругался. Я смотрел на них по очереди и боялся, что заплачу, как маленький.

Но дядя Коля вдруг обрадованно хватил кулаком уже не по столу, а по своему лбу, облегченно засмеялся и бросился из дома. И мы все опять побежали за ним. Потому что с радостью вспомнили, что Алешка-то на пруду, а не в руках бандитов…

Но надежда наша сразу же рухнула. Алешки, конечно, на пруду не было. Он, чтобы обеспечить себе время на розыски клада, устроил хитрую маскировку — воткнул удочку в берег и повесил шляпу на куст. Расчет был безупречен — издалека казалось, что действительно он спокойно ловит рыбу в шляпе набекрень, а не мается в плену, в неизвестном месте.

Таких страшных минут у меня никогда, наверное, в жизни не будет…

Мы опять побежали в дом. Мы так весь вечер и бегали. В доме стояла жуткая пустота без Лешки и тишина, только впустую шелестела на террасе кассета. И вдруг в этой невыносимой тишине послышался на кухне звук. Будто хлопнула дверца холодильника. И мы все тоже похолодели.

Дядя Коля вздрогнул, схватил с лавки топор и бросился к двери. Он распахнул ее ударом ноги и… застыл как вкопанный на пороге. Но не надолго — мы всей гурьбой налетели на него сзади и ввалились в кухню, где было почти темно от чада, напущенного сгоревшей на плите картошкой…

Около холодильника стоял Алешка. В одной руке он держал холодный кусок мяса из борща с налипшей на него капустой, а в другой — огромную краюху хлеба.

У мамы подкосились ноги, и она опустилась на стул, на котором безмятежно спала кошка Мурка. Она стала лениво дергаться под мамой и мяукать. Но мама этого не замечала, она только спросила севшим голосом:

— Что?

— Где? — таким же голосом спросил папа.

— Когда? — прошептал дядя Коля, роняя топор.

— Как? — не удержался и я.

Но Алешка молчал. Он ничего не мог ответить, только таращил глаза, потому что весь рот его был набит, и он тяжело жевал — проголодался.

Тут мама немного опомнилась и бросилась его проверять — все ли цело? Она его вертела, так что во все стороны летела капуста с мяса, ощупывала, тронула губами лоб:

— Голова не болит?

— А она у него и не болела, — догадался папа.

— Ну и что? — завопил Алешка, проглотив наконец с трудом прожеванное. — Вы бы меня все равно не пустили! А я там дедушку нашел!

— Один твой дедушка в Москве, — напомнил папа, — а другой в Ленинграде.

— Да не мой дедушка, а княжеский! У которого клад. Раз я дедушку нашел, значит, и…

Что значит «и», мы в этот раз не узнали. Мама обхватила его, изо всех сил прижала к себе, и Алешкина голова утонула в ее животе. Он только мычал, брыкался и извивался, пытаясь вырваться. Наконец ему это удалось. Красный, запыхавшийся, он возмущенно закричал:

— Ты опаснее врага! Чуть не задушила. А я и так полдня в мешке просидел! И он стал рассказывать, что с ним приключилось…

Страшный бой на подступах к усадьбе

Как только мы ушли в лес, Алешка собрал свои вещи, сложил их в самый большой мешок для сокровищ и направился к усадьбе. Ингар изо всех сил просился с ним, но Алешка велел ему стеречь дом — ведь дома никого не оставалось. А возьми он Ингара, может быть, все получилось по-другому…

Подкараулили его в развалинах старого дома. Вообще-то Алешка туда не собирался. Он хотел продолжить поиски клада в заброшенной часовне, но чтобы не обходить дом по густым зарослям крапивы, решил пройти прямо через него — мы там уже все с ним вытоптали. Этот путь ему казался и короче, и безопаснее. А получилось все наоборот.

Когда он забрался внутрь, его уже ждали, злорадно ухмыляясь, двое бандитов. Алешка ловко увернулся от растопыренных рук одного, ткнул головой в живот другого, вспрыгнул на окно, соскочил вниз… и попал прямо в лапы Пузана. Вот так его и взяли — набросили его же мешок, подняли и куда-то потащили…

— Что же ты не заорал? — спросил я. — Ты бы так мог завизжать, что мы бы тебя и в лесу услышали.

— Я же не поросенок, — обиделся Алешка, — чтобы в мешке визжать!..

Через некоторое время мешок с него сдернули. Алешка огляделся. Они находились в каком-то мрачном сводчатом подземелье. Было сыро и холодно. И темно. Потому что огарок Лешкиной свечи не столько освещал подвал, сколько бросал вокруг себя пугающие густые тени, которые мешали рассмотреть все остальное.