Клад - [33]

Бандиты объявили Алешке, что он заложник. И сунули под нос микрофон.

— Посидишь здесь ночку, подумаешь, — злорадничал Пузан, налаживая магнитофон для записи, — родители поволнуются, а завтра в двенадцать мы обменяем тебя на фермерские миллиончики.

— Не выйдет, — отрезал Алешка. — У дяди Коли никаких миллиончиков нет.

— Нет — так найдет, — сказал в ответ Пузан. — Займет у твоих родителей. Они ведь тобой дорожат, а?

— Ну, не настолько же? — охладил их алчный пыл Алешка.

— А вот завтра и увидим. Спокойной ночи. И не вздумай орать, никто не услышит.

Они снова завязали мешок, задули свечу и ушли, радостно переговариваясь.

Алешке хватило терпения подождать подольше — на всякий случай, вдруг зачем-то вернутся. Потом он достал из кармана Пузанов нож (обыскать его, к счастью, не догадались) и вспорол мешок.

Кругом была темнота. Только наверху светилась какая-то узкая полоска. По разбитым и заваленным мусором ступенькам Алешка осторожно выбрался наверх, приотворил ржавую железную дверь, высунул голову — и понял, что находится в той самой часовне, куда он так стремился и где должны быть следы дедушки князя Оболенского. Вокруг было густо заросшее травой и кустами заброшенное кладбище, стояли и лежали каменные памятники, железные ржавые кресты. На деревьях висели вороньи гнезда и зловеще каркали вороны.

Вместо того чтобы рвануть домой без оглядки, Алешка снова спустился вниз, ощупью нашел на плоском камне свечу и спички и стал разглядывать подземелье. На его низких стенах были закреплены мраморные плиты с выбитыми крестами, именами и датами. За этими плитами, наверное, стояли гробы с прахом предков. Это был фамильный склеп князей Оболенских…

Не знаю, как сам Алешка, а у меня мурашки по всей спине бегали от его рассказа. Смелый он парень, однако.

— Так ты говоришь, — задумчиво уточнил дядя Коля, — что они завтра в двенадцать должны за тобой приехать, так? Вот мы там их и встретим. Навсегда отучим лиходейничать. Такой бой дадим…

— Чем? — скептически спросил папа. — У нас весь арсенал — одно ружье.

— Есть соображения, — подмигнул дядя Коля. — Пошли-ка спать. Завтра день будет трудный. Боевой.

И мы пошли спать. И это была наконец-то спокойная ночь. Мы знали, что сегодня нас никто не потревожит. Передышку нам дали.

Правда, мама выпила перед сном стакан валерьянки, а папе — уж так и быть — разрешили выкурить сигарету. Не мудрено — после таких потрясений.

А я, когда мы уже забрались на свой сеновал, подумал, — как же сейчас плохо дяде Коле. Ведь он считает себя во всем виноватым. Он пригласил нас на ферму, он разрешил оставить Лешку дома… Как же он переживает из-за этого, не меньше наших родителей. И я свесил вниз голову и крикнул:

— Дядя Коля, ты не думай, ты ни в чем не виноват, это все бандиты натворили! — и лег и стал спать. И услышал, уже засыпая, как дядя Коля тихо сказал родителям:

— Хорошие у вас ребята. Надежные. С ними мы любой бой выиграем. — И опять они о чем-то зашептались.

На следующий день мы встали рано-рано и быстро проделали обычные дела по хозяйству. А потом дядя Коля запряг лошадь в обычную телегу, бросил в нее ружье, надел свою пограничную фуражку и сказал:

— Становись!

Мы как дураки выстроились перед ним в шеренгу. А дядя Коля стал прохаживаться перед нашим строем, как полководец, заложив руки за спину и делая нам замечания: подравняйсь, брюхо убери, пятки — вместе, носки — врозь, а у тебя наоборот…

— Выйти из строя! — грозно приказал он маме. И она послушно сделала два шага вперед. — Вы остаетесь на охране объекта и обеспечите бойцов горячей пищей по возвращении с поля боя. Ясно?

— Никак нет, — твердо ответила мама. — Разрешите мне участвовать в операции. Я буду вам патроны подносить и раны перевязывать.

— Отставить разговорчики! Нале-во! На кухню шагом марш!

Мама отошла в сторонку и жалобно попросила:

— Можно я хотя бы платочком вам помашу?

— Это можно, — согласился суровый командир. — И обратился к бойцам с речью: — Товарищи бойцы! Братья по оружию! Сегодня мы вступаем в неравный бой с беспощадным врагом, посягнувшим на наше здоровье и имущество. Слушай боевую задачу: силами вверенного мне подразделения, при поддержке артиллерийским огнем, подавить сопротивление противника, обратить его в позорное бегство, обезоружить, задержать…

— Не слишком ли? — подал голос папа. Но дядя Коля не ответил на этот провокационный выпад и говорил еще долго и решительно рубил при этом воздух рукой. Я прекрасно понял, зачем он валял дурака — он вселил в нас боевой дух. Чтобы мы не больно волновались перед боем и в бою. И чтобы мама не очень беспокоилась. Когда услышит канонаду.

— …Место дислокации и огневого рубежа сообщу позже. По машинам!

Мы забрались в телегу и поехали на битву. Ингар бежал впереди, размахивая хвостом. А в воротах махала платочком мама.

Мне все это казалось какой-то веселой и неопасной игрой. Но тут дядя Коля передал вожжи Алешке, а сам покопался в сене, вытащил из него патронташ, набитый тяжелыми патронами, и опоясался им.

— Граната у тебя? — спросил он папу, и тот утвердительно кивнул. Ничего себе — шуточки!

— А куда мы едем? — вдруг забеспокоился Алешка, когда мы повернули в сторону деревни. — Нам же в усадьбу надо! Заворачивай!