Клад - [26]
— Нет, с фермы ни на шаг.
Но дядя Коля ее успокоил:
— Сейчас еще не опасно. Деньги пока не пришли, я узнавал. Пусть идет, — он подмигнул Алешке, — нам золотишко не помешает, верно? А Димка за ним приглядит.
— Подглядывать будет, а не приглядывать, — насторожился Алешка. — Ну, ладно, пошли. Только никаких пополам.
Дядя Коля дал нам с собой бутылку молока и пакет с плюшками. Мы взяли лопату, мешок для сокровищ и пошли.
На подступах к усадьбе мы сразу же выбрали посимпатичнее дерево и устроили под ним привал, съели все плюшки, выпили молоко и повалялись на травке. А потом перебрались через разрушенную ограду, отыскали среди крапивы и лопухов чуть заметную тропку и пошли по ней к развалинам дома. Кое-где у него сохранились стены с дырками вместо окон, в одном даже висела на петле полусгнившая рама, качалась сама по себе и скрипела — противно так, угрожающе. Внутри дома, конечно, не было никаких полов и потолков, только росли среди битых кирпичей те же лопухи и хрипло каркали на нас сверху потревоженные вороны. Что-то мне здесь не очень понравилось. Да еще облако набежало на солнце, стало как-то тускло и холодно. Мрачно и неуютно.
Но Алешка чувствовал себя как дома. Козленком скакал по камням, заглядывал во все дырки, переворачивал кирпичи, а потом взобрался на окно и, приложив козырьком руку ко лбу, стал деловито оглядывать старинный одичавший парк, за которым начиналось кладбище и виднелась среди покосившихся надгробий полуразрушенная часовня.
Опираясь на лопату как на ружье, он словно великий, но худенький полководец оценивал суровым взглядом поле предстоящей битвы. За золото и бриллианты.
Я сначала улыбнулся. Но вдруг мне за него тревожно стало. Как-то не по себе. Сердце каким-то холодком сжалось. Я даже оглянулся.
— Пойдем отсюда, — безнадежно сказал я. — Что-то мне здесь не нравится.
— Как же? — бросил Алешка, даже не оборачиваясь. — Щас! А трактор? А дача?
— Да нет здесь ничего. Может, никогда и не было. Враки одни.
Алешка обернулся и так посмотрел на меня, что мне показалось, будто он ахнул меня черенком лопаты в лоб. Со всего маху. И я сразу понял: уговаривать его бесполезно. И до вечера ковырял с ним камни и долбил лопатой сухую землю там, где, по его мнению, скрывались сокровища…
Теперь мы почти все свободное время проводили в развалинах. Хорошо еще, что его было мало.
Нельзя сказать, что поиски наши были совсем уж безрезультатными. Нет, кое-какие находки мы все-таки сделали. И довольно интересные. Нашли старинный серп (Алешка, правда, все пытался доказать, что это изогнутый кинжал), ржавый портсигар, который не открывался, и кусок настоящей винтовки, дядя Коля сказал, а как же, здесь же партизанские бои были во время войны, тут по лесам и полям еще много оружия прячется. И по домам тоже. Но клада все не было…
И вот как-то мы вернулись на ферму с очередных бесплодных археологических раскопок, у ворот стоял ржавый «жигуленок», а дядя Коля разговаривал во дворе с каким-то пузатым парнем. Тот был без пиджака, но зато в бейсболке.
Мы сначала не обратили на него внимания, подумали, что он дачник, за молоком приехал. И разговаривали они спокойно, вполголоса. Дядя Коля лениво постукивал черенком кнута по сапогу, а Пузан оттягивал на груди подтяжки и щелкал ими по круглому пузу.
Мы было пошли мимо них в огород, где мелькала мамина шляпка и папина лысинка, но тут донеслись обрывки фраз, которые нас насторожили. Мы еще ничего не поняли, но уже остановились, откровенно прислушиваясь.
— Обналичишь… — бубнил как попугай Пузан. — Кому передать — тебе скажут… Или перечисли вот на этот счет… — и он протянул дяде Коле клочок бумаги. — Не задерживай… — кивнул в сторону машины. — Сам видишь, на какой дрянной тачке приходится ездить… Ты понял?
— Все? — спросил дядя Коля злым голосом и медленно порвал бумажку на четыре части. Скомкал и швырнул в лицо парня. — Ни копейки от меня не будет. Слишком трудно они мне достаются. — И очень похоже передразнил: — Ты понял?
Парень оторопел, растерялся. Он, видно, трусоват был. Даже шагнул назад. А мы подошли поближе.
— Ну, смотри, — неуверенно пригрозил Пузан. — Пожалеешь, да поздно будет. — Он говорил и пятился от дяди Колина взгляда. — Детишек побереги, дурак. Детишек не жалко?
— Все! — сказал дядя Коля и поднял кнут. — Чаша моего терпения лопнула. Сейчас я устрою тебе волшебные пляски Аладдина. И хозяевам своим расскажешь. Как тебя приняли. И проводили. С песнями, плясками.
И тут Пузан шагнул вперед, выхватил из кармана нож и выщелкнул лезвие. Но дядя Коля — старый пограничник, его ножом не испугаешь. Он так врезал носком сапога по руке пузатого, что нож, сверкнув, взвился в воздух и глухо воткнулся куда-то в сарай.
Пузан повернулся и побежал к воротам. Но кнут был длинный. Первый удар с треском догнал бейсболку, и она сорвалась с его головы как ворона с гнезда. Парень, видно, решил со страху, что в него стреляют, и резко свернул к забору. Тут же кнут, как живая змея, обвился вокруг его ноги, дернулся, и Пузан со всего маху шлепнулся на землю с такой силой, что запрыгали и зазвенели банки на заборе. Он тут же вскочил — и вокруг него защелкали удары как пулеметная очередь. Раз-раз! — лопнули брюки… Раз-раз! — как рогатки выстрелили подтяжки… Поддерживая штаны, Пузан доскакал до забора. Но чтобы ухватиться за него, ему пришлось штаны выпустить — и над забором мелькнул голый зад. Раз-раз! — и на нем загорелись красные полосы. Пузан взвыл как ошпаренная кошка, задергал ногами, пытаясь перевалиться через забор, путаясь коленками в штанинах.
