Клад егеря Бута - [7]

Приехав домой полез рыться в Интернет. Решение созрело по дороге и теперь предстояло понять, с кем мне придётся иметь дело. Работу прервал звонок, я дёрнулся:

— Здравствуйте, это Дмитрий? Извините, вдова Юрочки Портнягина. У следователя не удалось поговорить, сейчас спрошу.

Пока незнакомая женщина, убитая горем, надрывным голосом расспрашивала меня о наших отношениях, пытаясь в своём отчаянии получить хоть какие-нибудь разъяснения, я ловил себя на мысли насколько тягостны её расспросы. Я мог только догадываться, как монета Бута косвенно или прямо привела к смерти нумизмата. И, естественно, я не мог посвящать несчастную вдову в наши отношения. С гадливым чувством к себе, пробормотал дежурные слова соболезнования и нажал кнопку отбоя. Даже на поминки не пригласила. А что мог сказать? Я мысленно спорил, пытаясь оправдать свои мотивации? Как помочь женщине, потерявшей отца своих детей, а у Портнягиных их было трое? Включиться в расследование, наломать дров и усугубить ситуацию? Нет, пусть менты разбираются, моя вина пока не видна. На том почти успокоился, лишь глубоко внутри периодически возникала тревога о неведомом покупателе и его действиях.

В интернете стал собирать сведения о Буте и его друге. Если о первом вообще ничего, то личность русского доктора Георга Олейникова была многократно описана в истории поместья Ала-Кирьола. Он жил в усадьбе покойной тёщи и выдвинулся в глазах местных обитателей, как талантливый ботаник и примерный фермер. Жил до трагического январского утра тридцать седьмого, когда провалился под лед и утонул. Я мысленно отметил, что Олейников подарил монету за два года до гибели. Тут всплывает имя Петра Олейникова — правнука Людвига Нобеля и внука Георга. То есть прямой потомок Нобелей, которому бумаги деда и егеря имеют прямое отношение.

Дальше выяснилось, что Петр Нобель-Олейников, ребёнком несколько лет провёл в Ала-Кирьола. А три года назад, побывал на земле предков, в нынешнем посёлке Ландышевка. Приглашение семидесятитрёхлетнего представителя дома Нобелей организовала местная администрация, визит подробно описан в местных газетах, даже фильм сняли. Вот, собственно, я и нашёл человека, которому мои находки должны быть интересны. По совести я обязан связаться с наследником знатной фамилии и передать документы. Теперь надо разыскать контакты. Я вышел через программу "почта-экстрактор" на кучу адресов с фамилией Peter Nobel-Oleinikoff. В итоге взял электронный ящик благотворительного фонда Нобелей в Стокгольме и пять первых из почты-экстрактора. Осталось составить "умное" обращение. Попыхтел, но получилось убедительно, корректно и без упоминаний главной интриги — золотой монеты.

"Уважаемый господин Нобель-Олейников!

Я из России. Меня зовут Дмитрий. Недавно я приобрёл участок земли с домом в Ландышевке, бывшем Вашем родовом имении Ала-Кирьола. При работе на участке, я обнаружил в земле тайник, в котором оказались документы имеющие отношение к Вашей семье. Это три послания Вашего дедушки Георга Олейникова и его друга Готлиба Бута. Бумага отлично сохранилась, что позволило мне сделать перевод текста и понять, что документы представляют определённый интерес для Вас лично и фонда семьи Нобелей. С письмом отсылаю Вам неполные сканы документов, в подтверждении правдивости своего письма. С уважением, Дмитрий Петрушевский".

Далее я указал свой контактный телефон. Перевёл послание на английский. Отсканировал бумаги, затёр в фотошопе упоминания о монете и связанные с ней распоряжения. На мой взгляд, усечённого текста оригиналов вполне достаточно, чтобы проверить почерк дедушки Георга, да и подтолкнуть адресата к встречным действиям. Ничуть не сомневаясь, что сообщение попадёт в руки господина Нобеля-Олейникова, я замер перед окном почтового клиента. Терзали сомнения, а нужно ли моей семье все эти хлопоты, ведь при контакте с родственником, обязательно всплывёт монета, упоминать о ней в письме неразумно и опасно. Зато шведские кроны и вовсе остаются "за кадром", а вырученные за них деньги не отягощают карман и совесть. Эх, была, не была — энергично вдавил клавишу "enter". Послание ушло, обратной дороги нет.

Я вернулся на дачный участок и активно включился в хозработы, дабы наверстать упущенное на непредвиденные хлопоты время. Жене привёз часть от суммы, вырученной от продажи шведских крон, и рассказал о письме Нобелю. Это действие, притупило интерес благоверной к моим опасным манипуляциям по реализации содержимого тайника. Всё как бы притихло, а я поглощённый работой, отвлёкся от смерти Портнягина и событий вокруг клада. Скоро приедут дети, пока не до золотого пятирублёвика.

По следующему приезду в Санкт-Петербург, меня ждало сообщение на английском из фонда семьи Нобелей. Текст гласил, что Петр Нобель-Олейников с большим интересом воспринял моё сообщение поскольку высоко чтит память своих предков, а также собирает любую информацию, связанную с его семьёй. Высокая занятость не позволяет ему вновь приехать в Россию, господин Нобель-Олейников доверяет представлять свои интересы помощнику господину Ларсу Олсону. Олсон хорошо владеет русским языком и уполномочен решать любые вопросы, связанные с оформлением передачи семейных реликвий. Господин Олсон планирует прибыть в Санкт-Петербург в начале мая и связаться со мной по телефону.