Клад егеря Бута - [8]

Там ещё были слова благодарности за письмо и надежда на конструктивный разговор с его представителем. Пожелание всех благ и т. д. В искренних словах пожилого человека я уловил скрытый намёк на вознаграждение, что подняло настроение и укрепило в правильности своих действий. Я черкнул ответ, где выразил свою готовность встретиться с господином Ларсом Олсоном и передать документы. Но попросил предварительно позвонить на мой мобильный телефон и подтвердить свои полномочия при встрече. Вроде всё, теперь предстоит дождаться звонка и закончить историю.

Олсон связался со мной накануне Дня Победы. Связь шла из Швеции, слышимость отменная. Ларс прилетал утром следующего дня. Я предложил встретить его и определиться с дальнейшими действиями. Сказано — сделано. В девять двадцать я занял свой пост в терминале Пулково- 2. На мою картонку с надписью Lars Olsson из толпы прибывших материализовался ухоженный господин. Возраст за пятьдесят, возможно одногодок. Шикарный костюм и внешность дипломата или шпиона, впрочем, это одно и то же. Мне даже стало как-то неловко за свои итальянские туфли и часы "Омега". Посланник Нобеля говорил почти без акцента, но спотыкался на сленговые словечки из моего лексикона, приходилось сглаживать речь и забавляться его изысканным языком.

В машине Олсон достал из кейса и протянул лист бумаги. Гербовая бумага являла текст на русском доверенности на "полномочия в переговорах с господином Петрушевским Дмитрием для передачи фамильных документов семьи Нобелей и других действий, связанных с урегулированием переговоров". Коряво слегка, зато живая подпись и печать — весомо!

— Если у вас вызывает сомнение данный документ, готов соединить вас с офисом шефа. А пока буду рад пригласить вас, Дмитрий, на завтрак. Я забронировал место в "Европейской", там можно всё обсудить. Вы не будете возражать?

— Спасибо, господин Олсон, возражать не буду и бумаге вашей верю.

Спустя час мы с Олсоном заняли места за столиком ресторана "Крыша". Пока ждали заказ, я выложил перед посланником копии документов. Обстоятельный швед, достал очки и углубился в изучение текста.

— Сказать по правде, рукописный манускрипт читается с трудом. Я правильно выразился? В общем, смысл текстов мне понятен, но вот вопрос…

— Знаю, знаю, — перебил я шведа, — это особая часть нашего разговора. И позвольте вас поправить Ларс, у нас не употребляют слово манускрипт, лучше рукопись. Так вот, уважаемый Ларс, монета у меня. Не хочу этого скрывать. Она предназначается родственникам вашего доверителя. И я хочу обсудить с вами, что нам с этим делать?

После обеда мы перебрались в номер и под душистый запашок сигары Ларса, решали организационные вопросы. Договорились, что Олсон берёт тайм аут на консультации со Стокгольмом, поскольку ситуация изменилась, а следовательно переговоры приобрели новый аспект. Я же выразил готовность вручить оригиналы после указаний Нобеля.

— Ларс, поймите меня правильно, я не вымогатель и готов бескорыстно передать бумаги, но монета оценивается в сотню тысяч долларов, было бы неправильно, вот так взять и вручить её вам. Я готов исполнить волю Бута и предать монету лично наследнику.

— Да, да, конечно, я озвучу хозяину вашу позицию, надеюсь, мы решим этот вопрос и учтём все ваши пожелания.

На том и порешили. После встречи с Олсоном, остались приятные воспоминая от шикарного обеда и главное, как события потекли в заданном русле. Прошли сутки. Когда зазвенел мобильник, я уверенно ответил, предполагая, что вызывает Олсон. Но звонила вдова и оглушила новостью:

— Дмитрий, нашли убийцу Юрочки. Вызывал следователь на очную ставку. Я того мужика никогда не видела. Какая-то ссора с этим пьяным уродом… Он заколол мужа и бросил тело в канаву, — голос Ирины прервался, она всхлипнула и продолжила, — негодяй неделю пьянствовал и ничего не помнит. Ещё прощения у меня просил! Но есть свидетели, слава Богу, всё прояснилось. Вы уж меня простите, я на вас грешила. Сами понимаете, тут такое горе…

Ответить я не успел — в трубке зазвучал сигнал отбоя. Видно совсем плохо несчастной. А меня наоборот отпустило. Значит не монета, а чудовищный форс-мажор, никак не связанный с Юркиной коллекционной деятельностью. Я не причём, но всё равно прости братишка — не пересекись мы, данность твоего бытия изменилась и пошла по другому не ведомому нам смертным пути. Я набрал номер Ирины, вдова словно ждала звонка:

— Извините, Дима, я совсем с ума сошла от горя. Вы хотели что-то сказать?

— Да, я в прошлый раз не стал объяснять, зачем просил о встрече с Юрой. Так вот, мне нужны были деньги и я попросил взаймы у вашего мужа. Юра мне не отказал тогда, в конце марта. Сейчас я готов вернуть долг вам. Это большая сумма, сто тысяч рублей, как мне вам передать?

— Не знаю, мы не бедствовали, Юрочка хорошо зарабатывал на заводе, ведь он был высококлассным токарем универсалом, менял монеты. Не знаю, Дима.

— Давайте поступим так, сбросьте мне "эсэмэской" номер вашей карты, я переведу деньги. У вас есть дебетовая карта? Положу на ваш счёт, так будет надёжней, чем при личной встрече.

— Да, как на пенсию вышла, так и оформила в Сбербанке. Хорошо, спасибо вам, жаль, что не пришли на поминки. Может на сороковины заглянете?