Клад адмирала - [44]

— Могло быть такое, конечно… — не очень-то охотно согласился Зимин.

— Так и было! — твердо сказал Лестнегов. — И все-таки Пушилин-младший не удержался от соблазна. Через два месяца после того, как сбросили под лед ящики с золотым запасом, приехал на Сопочную Каргу, около трех пудов золота взял. Второй раз наведался после гибели отца и фактического распада банды — и не нашел ничего. Тютрюмов успел похозяйничать.

— Говорите так, будто присутствовали при этом.

— Не присутствовала ни одна живая душа, но это, пожалуй, достоверно.

— Получается: не видел, но свидетельствую? — заметил Зимин.

— Подождите. Сначала послушайте, а уж после… В пятьдесят девятом, кажется, году мы в очередной раз вели поиски колчаковского клада в тайге вокруг Пихтовой. Самая значительная находка была на речке Малый Кужербак. У истоков нашли труп человека. Ну, какой труп, можете представить себе, если он не меньше двух десятков лет пролежал на открытом воздухе. Скелетированный труп. При нем — часы на браслете, планшетка и револьвер. Все, конечно, проржавело, полуистлело. На внутренней стороне планшетки сохранилась надпись чернилами — фамилия владельца: «А. Темушкин». Позднее по часам и револьверу подтвердили, что так и есть: Анатолий Темушкин, начальник районного НКВД М… района. Он исчез еще в тридцать шестом, за пять лет до войны… Определили, что он был убит выстрелом в голову, это по дырке в черепе видно было. Ну, и еще в дупле лиственницы, около которой лежал Темушкин, нашли револьверный патрончик и кокарду царского образца. Мы обо всем этом говорили в сельце Летний Острог, в лесхозе. И был там дряхлый старичок, счетовод Мурашов Ростислав Андреевич.

Счетовод этот лесхозовский после ко мне одному подошел и сказал, что, кажется, знает, кто убил Темушкина, может назвать, если я поклянусь, что тайну эту, пока он жив (он еще после этого лет пять-шесть прожил), я никому не раскрою. Хотелось ему, подмывало рассказать — и боялся. Страшно боялся. Никогда бы не подумал, что судьба способна так укатать человека. Я поклялся, и он назвал. Кто бы, вы думаете, это был? — посмотрел на Зимина Лестнегов. — Гадайте, не угадаете, — Степан Пушилин!

— Все тот же самый Пушилин? — с удивлением спросил Зимин.

— Тот же самый. Судьба свела его и Мурашова на несколько дней в одной тюрьме, в одной камере.

— После гражданской?

— Много после. В тридцать шестом. Ночь напролет Мурашов мне рассказывал, и потом я к нему еще не раз приезжал. Вот почему, хоть не присутствовал при действиях Пушилина, а знаю и о его причастности к кладу, и многонько о нем…

Пушилин Степан

1936 год

…К утру «молотобойцы», два молодых крепыша с крестьянскими лицами, заканчивали свою работу, натягивали на потные тела гимнастерки, вздрагивающими от возбуждения и усталости руками наливали из графина в граненые стаканы воду, жадно пили, выплескивая остатки на лежащую на полу жертву, Степана Пушилина, и тогда же в каменном мешке подвала появлялся начальник районного НКВД Темушкин.

Сухопарый, лобастый, с кубарями лейтенанта в петлицах, затянутый ремнями портупеи, он смотрел в избитое, в кровоподтеках лицо Пушилина, цедил тихо:

— Вставай, сука…

Обессилевший от ударов и пинков в голову, в спину, в живот, в пах, Степан Пушилин начинал шевелиться, пытаясь подняться. «Молотобойцы», желая угодить начальнику, перед которым трепетали и с которым избегали встречаться глазами, живо ставили жертву на ноги.

— Все одно, падаль, я тебя заставлю говорить.

Лейтенант закуривал беломорину, щелчком откидывал горелую спичку в сторону Степана Пушилина.

— Расколешься, — убежденно-утвердительно говорил лейтенант и покидал пыточную.

Пушилин глядел ему вслед с облегчением. С уходом лейтенанта пытки прекращались, и впереди было по меньшей мере полсуток передышки.

Конвойные, доведя его до камеры, бросали в распахнутую дверь так, что казалось, это не он падает, а бетонный пол летит ему навстречу. Единственный сосед по камере, лет пятидесяти трех мужчина с бородкой клинышком, наблюдал, как на четвереньках добирается до нар Пушилин, протягивал ему руку, помогая забраться на нары. Сокамерник Пушилина до Октябрьского переворота был адвокатом в Москве, позднее за чуждое происхождение выслан в Сибирь и перед арестом работал пимокатом в какой-то артелишке. Сосед рассказал о себе скупо в первый день знакомства и впредь не докучал разговорами. А Пушилину после свиданий с лейтенантом и подручными было не до бесед.

Особенно сильно после нынешнего допроса ныла спина чуть выше поясницы, и Пушилин некоторое время целиком был поглощен мыслью: уж не отбили ли почки? Кажется, пока нет. Боль постепенно уходила. Он с трудом повернул голову к адвокату, спросил:

— Что значит «коалиция»?

— Как точнее сказать, — отозвался адвокат. — Союз, объединение для совместных действий.

— Что-то такое и думал…

— Значит, вам инкриминируют, то есть вменяют в вину, участие в какой-то коалиции?

— Коалиция двинцев, — с усилием выдохнул Степан Пушилин. — Главарь.

— Да. Это уже хуже. — Экс-адвокат встал со своих нар, прошелся по камере, снова сел на нары, скрестил руки на животе. — И для меня скверно.