Китовый ус - [137]

И жилось бы ему как коту, не вздумай Старуха принести с рынка наседку с цыплятами. Пока они пищали в дровянике, кот не находил себе места, ходил вокруг, облизываясь и позабыв про лес. Проникнуть в дровяник тоже не удалось: Старуха предусмотрела все, вплоть до небольших дырочек в стенах, через которые можно было бы пробираться к цыплятам.

Перед вечером она выпустила наседку в сад. Портос взял там несколько желтеньких, пушистых и очень вкусных цыплят. Они катались по земле, как шарики, и ловить их — одно удовольствие, совсем не то что выслеживать часами лесных пернатых.

Старуха недосчиталась цыплят, но кот так давно не шкодничал дома, что никто не посмел обвинить его. Конечно, подозрения были, но доказательств — никаких.

А утром он дал маху. Старуха не спускала глаз с наседки, а он в азарте выскочил с цыпленком в зубах прямо под ноги хозяйке.

— Ах ты, хищь паршивая! Отдай сейчас же! — кричала она и гналась за ним.

На подмогу Старухе выскочил Барбос, но Портос успел перемахнуть через забор и скрыться в чужом саду. Разделавшись с цыпленком, он поостерегся возвращаться сразу, но к вечеру все же пришел, надеясь, что старые заслуги ему зачтутся.

Однако его взяли за шкуру. Кот прекрасно знал, что когда берут за шкуру, приятного ждать не приходится. Старуха понесла его в дровяник, выбрала хворостину покрепче и потоньше и, показывая на нахохлившуюся, распустившую крылья наседку, хлестала и приговаривала:

— Будешь воровать? Будешь? Будешь?

Кот орал благим матом, уповая на то, что нервы у нее не железные. Но Старуха не обращала внимания и продолжала старательно отделывать шкуру. Тогда оставалось одно: вырваться с боем. Исцарапав ей руки, он удрал.

Утром он задавил еще одного цыпленка и убежал в лес. Там он хоронился несколько дней в засадах. Ему не везло — его разбойничьи повадки давно распознали птицы, да и гнезда почти все были разорены. Ночью, как на беду, начался обложной дождь.

Голодный и промокший, Портос, не появляясь дома, вышел встречать ночью молодых хозяев. Увидев их, он жалобно мяукнул из-под забора.

— Портос? Кис-кис, — позвала Хозяйка.

Он ел все, что ему давали — сухой хлеб, суп, не говоря, конечно, о мясе. Можно было подумать, что он никогда не насытится. Тут-то он и попался на глаза Старухе.

— Ах, ваше сиятельство, вы все-таки явились? — спросила она и снова взяла за шкуру.

Но бить она не стала, заперла его в заранее приготовленную клетку за дровяником. Такой исход устраивал кота: шкура осталась целой, есть все-таки крыша над головой и поспать можно.

Спустя дня два он догадался, что его не спешат выпускать на волю. Он затосковал, перестал есть, замяукал. И даже Хозяйка не пришла на выручку. Ночью к нему сбежались кошки со всего поселка и сочувственно заорали. Их разогнал Барбос.

Потом Хозяйка спорила со Старухой.

— Сколько ему еще сидеть в заключении, тетя?

— Пока не вырастут цыплята.

— Он издохнет от голода.

— Пусть ест. Мне цыплята дороже, чем ваш кот.

— Нельзя же мучить животное, тетя.

— Цыплят давить можно?

— Я его выпущу.

— Не смей.

— Я заплачу вам деньги за цыплят…

— Мне деньги не нужны. Пусть посидит и образумится.

Иногда к клетке подходил Барбос, садился на задние лапы и, глядя на затворника, тихонько повизгивал. Кот не фыркал и тоскливо смотрел куда-то мимо Барбоса.

Когда у него начала выпадать шерсть, Хозяйка все же добилась освобождения.

— Нет сил смотреть, жалко.

— Думаешь, мне не жалко его, разбойника?

— Выпустим, тетя?

— Выпускай!

Кот вышел из клетки медленно. И вдруг запахло смородиной. Он не слышал ее запаха, сидя в неволе. Это пахло свободой, где есть лес, пахучие травы, жуткие мартовские ночи, где можно охотиться, шкодничать и жить.

У кота все выше и выше поднимался хвост. Растроганные своей добротой, Старуха и Хозяйка шли за ним.

Приключения кота могли окончиться сносно, он мог в этом доме жить до тех дней, когда бы начал слепнуть и стал по праву пользоваться уважением домочадцев, если бы из-за куста смородины не выкатился желтый шарик. Он пискнул испуганно и покатился дальше. Кот оглянулся назад: не помешают ли люди, схватил желтый шарик и — был таков.

— Что же ты наделал?! — крикнула Хозяйка, понимая, что теперь ему пощады не будет.

А кот помчался в лес, забился в глубину, чтобы Барбос и Хозяин не нашли его. Там он, голодая и дрожа в ненастье, много дней упивался свободой и разбойничал. Домой он решил никогда не возвращаться: не мог сидеть в клетке, ожидая, пока вырастут цыплята.

Но к человеческому жилью ему предстояло вернуться не позже осени, если он не хотел околеть от голода и холода в зимнюю стужу. С каждым днем ему труднее доставалась пища. Быстро прошла осень, деревья оголились, и уже негде было прятаться. И птиц осталось мало. Много их улетало в дальние страны, а те, что остались, в пустынном лесу были неуловимы.

И все же кот не спешил возвращаться к людям. В поле он обнаружил в скирдах мышей и некоторое время питался ими. Потом наступили совсем трудные времена — пошли холодные дожди, ударил мороз и выпал снег.

Кот лежал, свернувшись калачиком, под стогом соломы и видел сон. Снилась самая счастливая ночь в его жизни — будто бы ему снова удалось проникнуть в гастроном и он ночует в нем. Во сне кот лизал сметану прямо из бидона, ел жареных карпов и колбасу. Он был в гастрономе один, и ему никто не мешал. Вокруг стога рос сугроб, заваливал кота. А ему мерещилось, что он лакает холодное-прехолодное молоко и никак не может от него оторваться.