Китайский массаж - [51]

— Я обнаружил, я обнаружил! Время не круглое! И не треугольное! Оно не замкнутое!

А раз время не замкнутое, то и «тик-так» вовсе не узник и никогда им не был, зато обладает неограниченными возможностями. Путём тяжелейших испытаний Сяо Ма выяснил, что представляет собой в конечном итоге самый простой облик времени. Этот самый простой облик замутнён нашим зрением. Не верь глазам своим. Если бы Сяо Ма от рождения был слепым, то есть, другими словами, если бы он никогда не видел те старомодные настольные часики, с чего он решил бы, что время круглое? Так что «тик-так» с самого начала не был узником.

Слепота ограничивает, но и зрячесть тоже ограничивает. Наконец на лице Сяо Ма застыла гордая улыбка. Время может быть твёрдым, может быть мягким, может быть вне предмета, а может быть и внутри. Может быть, между «тик» и «так» есть сомнительный просвет, а возможно, и нет, может быть, время обладает какой-то формой, а может, оно и бесформенное. Сяо Ма вглядывался в загадочный лик времени, и оно казалось непостижимым. Если непременно нужно выяснить, что собой представляет время, то единственный способ — пройти сквозь него, с одного края времени до другого.

Человечество лгало. Человечество считало, что его все любят. Человечество прятало время в коробки, думая, что сможет контролировать его, что сможет увидеть его. А ещё заставляло время тикать. Перед лицом времени любой человек — слепец. Если хочешь увидеть подлинную картину времени, есть лишь один способ — отныне избавиться от времени.

Сяо Ма так понял смысл времени: если хочешь быть вместе со временем, то надо отказаться от собственного тела, от других и от себя самого. Это подвластно лишь слепцам, поскольку зрячих на самом деле сдерживают их глаза, они никогда не смогут раствориться во времени.

Сливаться со временем, с тиканьем часов — вот чем было молчание Сяо Ма.

А вот молчание в квадрате — совсем другое дело. Молчание в квадрате перестаёт быть молчанием. Сяо Ма больше не растворялся во времени, время полностью отказывалось от него. Он научился концентрировать внимание. Сяо Ма пристально следил за каждым движением сестрицы, вплоть до любого поворота корпуса. Когда она поворачивалась, воздух колебался, и Сяо Ма мог ощутить эту еле заметную, почти не существующую вибрацию. Комната отдыха переставала быть комнатой отдыха. Перед глазами Сяо Ма внезапно разворачивалась картина из детства: горы, вода, трава, деревья, голубое небо, белые облака. А ещё золотой солнечный свет. Сестрица была бабочкой, порхавшей в небе. Много-много бабочек, целая стая, узорчатый ковёр… Но сестрица выделялась из общей массы. Даже если бы бабочек было ещё больше, сестрица отличалась бы от них — она была единственной нефритовой бабочкой. Среди множества бабочек сестрица привлекала внимание красивым рисунком на крылышках, от которых исходило густое сияние. Она танцевала. В её порхании не было никакой суеты: чуть вверх, потом снова вниз, а потом, наконец, она отделялась от стаи бабочек и спокойно усаживалась на длинный листик. Всё её тело представляло собой два огромных крыла цвета нефрита, расправленных в стороны, грациозно и величественно.

— Сяо Ма, ты зачем следишь за мной? — спросила сестрица. — Вот ведь негодник!

Сяо Ма, надув брюшко, тоже присел на тот же листик, где сидела сестрица. Сестрица была невесомой, он тоже, но длинный листик, тем не менее, качнулся. Сестрица, разумеется, ощутила движение листика и снова взлетела. Но в этот раз полёт выглядел иначе: в безбрежном небе ни облачка. Безбрежное небо блестит лазурью, словно его помыли. В безбрежном небе только они двое — сестрица и Сяо Ма. Сяо Ма чувствует безграничную лёгкость, он по пятам следует за сестрицей, и в этом мире осталось лишь четыре свободных крыла.

Сестрица снова присела. В этот раз на водную гладь. Сяо Ма кружил вокруг сестрицы, порхал очень сосредоточено, а потом, наконец, приземлился. Приземление вышло восхитительное — Сяо Ма уселся прямиком на сестрицу. Налетел порыв ветра, и тела сестрицы и Сяо Ма начали двигаться вверх-вниз, как от тряски, как на волнах, волнующе и одновременно успокаивающе. Сяо Ма повернул голову и в воде увидел их с сестрицей отражение, но только там сестрица словно бы сидела на Сяо Ма. Сестрицыно отражение казалось таким прекрасным, а его собственное? Тёмная бабочка простоватого вида, прямо-таки неуклюжий мотыль. Сяо Ма устыдился своего несовершенства, перед глазами всё почернело, тело его соскользнуло с тела сестрицы, он не удержался и свалился в воду.

Тут как назло подплыло множество рыб. Целый косяк. Тьма-тьмущая, бессчётное количество. Все одного цвета, одной длины, одного размера. Сяо Ма внезапно обнаружил, что больше уже не мотылёк, а рыба. Он смешался со стаей рыб, будучи одного с ними цвета и размера. Это открытие привело Сяо Ма в ужас: в конце концов, какая из рыб — он? В этом безбрежном море рыб, рыбном море без берегов, сможет ли сестрица узнать его? Сяо Ма энергично поплыл к поверхности, прилагая все усилия, желая выскочить из воды. Увы, попытка оказалась тщетной, сколько он не выпрыгивал, в конечном итоге снова плюхался в воду. Даже звука не издавал, даже пузырей на воде не оставалось.