Китайские мемуары. 1921—1927 - [31]

Как бы то ни было, все контрразведки — английская, японская, французская — были поставлены на ноги. Начались обыски и аресты среди корейцев в Шанхае, чего и следовало ожидать. Французская полиция явилась с ордером на арест в квартиру корейского коммуниста Ким Ман Гема, который теперь работал в Шанхае. Он успел выпрыгнуть из окна второго этажа и скрыться. Никакого отношения к покушению он, конечно, не имел.

Газеты повели кампанию против русских большевиков. Теперь уже не корейцы, а они обвинялись в организации покушения на Танаку. В квартиру, где я жил, стали приходить какие-то подозрительные субъекты, главным образом русские белогвардейцы, предлагая купить у них то книги, то масло, то галстуки. Обстановка стала крайне неблагоприятной. Между тем перед моим отъездом в Кантон надо было встречаться как с китайскими, так и с корейскими товарищами.

На первой же встрече с Чэнь Дусю после моего возвращения из Пекина я рассказал ему о предстоящих переговорах с Сунь Ятсеном и просил выделить для участия в них коммунистов, которые формально выступали бы как мои переводчики. Центральное бюро партии назначило для этой цели Чжан Тайлэя и Цюй Цюбо.

Встреча с членами оргбюро по созыву Всекитайского съезда Социалистического союза молодежи состоялась в одном из шанхайских парков. Там мы договорились по основным вопросам организации съезда и обсудили совместную поездку в Кантон. Было решено, что проект программы и устава Социалистического союза молодежи будет выработан комиссией из трех человек: меня — представителя Коминтерна молодежи, Чжан Тайлэя — члена оргбюро по созыву съезда и Цюй Цюбо — представителя компартии.

Встретился в Шанхае и с корейскими товарищами. Договорились, что в качестве представителя корейского комсомола на первый съезд Социалистического союза молодежи поедет Тё Хун.

Наступил наконец день отъезда в Кантон. По разработанному маршруту мы должны были на пароходе пройти через Формозский (Тайваньский) пролив и остановиться в небольшом порту Сватоу (Шаньтоу) на берегу Южно-Китайского моря. Оттуда на каком-нибудь суденышке предстояло добраться примерно за сутки до деревни Самэй, в которой пароходы не останавливались. Из Самэй надо было четыре-пять дней пешком идти до железной дороги, ведущей в Кантон. Таким образом, мы должны были по суше обогнуть английскую колонию Гонконг.

По пути в Сватоу (Шаньтоу) наш пароход остановился на несколько часов в порту Амой (Сямынь) для (разгрузочно-погрузочных работ.. Воспользовавшись неожиданной остановкой, мы сошли на берег, чтобы осмотреть порт, разместившийся у небольшой бухты. На одной ее стороне был расположен китайский городок Сямынь, небольшой, но очень оживленный, с транспортными конторами на набережной и множеством лавчонок. На другой стороне бухты утопала в зелени иностранная концессия Амой.

Мы отправились сначала в иностранную часть города, поднялись на гору. Здесь на искусственно сделанных террасах стояли особняки иностранцев. Среди них мы обнаружили особняк, принадлежавший Христианскому союзу молодых людей, и евангелическую школу.

На лодке переплыли в Сямынь. Здесь было шумно и знойно. Увидели большое скопление людей и подошли к толпе. На возвышении стоял оратор, рядом с ним на столбе была укреплена больших размеров анатомическая карта человека: мышцы, вены и артерии, раскрытый живот. Говорил студент, в руках у него была палочка, которой он водил по карте, объясняя внимательно слушавшей толпе строение человеческого тела. Это был наглядный пример «хождения в народ» студентов, их культурно-просветительной работы.

Двинулись дальше. Снова толпа, но на этот раз меньшая. Из ее середины раздавались звуки инструмента, похожего на бандуру. Старик под аккомпанемент что-то рассказывал нараспев. Это был сказитель китайского эпоса. Он воспевал героев, их мужество и борьбу.

Студент и сказитель. Первый — на набережной среди портовых рабочих, второй — в старинной улочке. Они символизировали новый и старый Китай.

Мы вернулись на пароход, который медленно отплыл в Сватоу. Этот порт находился уже под контролем правительства Сунь Ятсена. Но и здесь на одной стороне бухты находился китайский город, на другой— небольшая иностранная концессия с европейскими особняками, барами для матросов иностранных пароходов, консульствами держав.

Сватоу — сравнительно небольшой город, насчитывавший около ста тысяч жителей,— являлся центром кустарной кружевной промышленности и довольно крупным фруктовым рынком, снабжавшим мандаринами и бананами как центральную, так и южную части Китая. Это был главным образом портовый торговый город. Торговец и ростовщик представляли не только экономическое, но и политическое лицо этого города, занятого в то время войсками Сунь Ятсена.

Как и другие города суньятсеновского демократического юга, Сватоу имел, не в пример северу, свой выборный муниципалитет, свою демократическую газету, легальные рабочие союзы и т. п. Общественная жизнь даже в маленьком Сватоу была гораздо интенсивнее, чем в любом крупном городе Центрального и Северного Китая, где господствовали реакционные милитаристы и иностранный империализм.