Китайские мемуары. 1921—1927 - [121]

Кроме этих школ Всехубэйский генеральный рабочий совет создал специальные курсы для подготовки младшего командного состава. Это были краткосрочные школы, в которых наряду с политическими знаниями курсанты получали и специальное военное образование.

Уханьские рабочие союзы выросли в процессе забастовок, которые начались немедленно после взятия Уханя Национально-революционной армией. Стачки были вызваны резким падением реальной заработной платы.

В то время самая низкая заработная плата в Ухане составляла 900 копперов, т. е. примерно около 2 юаней в месяц. Средняя заработная плата рабочих и служащих кустарно-ремесленных предприятий равнялась 8 юаням в месяц; фабрично-заводские рабочие получали от 15 до 25 юаней, а самая высокая номинальная заработная плата наиболее квалифицированных рабочих равнялась 51 юаню в месяц. Реальное же ее содержание в связи с ростом цен на товары упало за последние восемь лет не менее чем в три раза. И недаром генсовет профсоюзов в своем заявлении торговой палате, угрожавшей локаутом, писал: если буржуазия хочет, чтобы единый национально-революционный фронт продолжал существовать, то она должна понимать, что единый фронт подразумевает участие в нем рабочего класса. При такой низкой заработной плате рабочий физически существовать не может и потому не может принимать участие в едином фронте. Участие в йем обусловливалось, таким образом, улучшением экономического положения рабочих.

Буржуазия мало интересовалась вопросом сохранения единого национально-революционного фронта; ее больше интересовали прибыли. Локауты стали обычным методом борьбы с рабочими, требовавшими повышения заработной платы. Нигде в Китае буржуазия так широко не применяла это оружие, как в Ухане, что еще более обостряло классовую борьбу. Локауты создали брешь в едином национально-революционном фронте.

Уханьская крупная буржуазия боролась с трудящимися не только путем локаутов. Она оказывала давление на правительство и на Национально-революционную армию, с тем чтобы они встали на ее сторону в борьбе с рабочим классом. Одновременно она переводила свои капиталы в иностранные банки, убегала на территории иностранных концессий в Шанхай. Когда национально-революционное правительство прибыло в Ухань, министр финансов Сун Цзывэнь, надеявшийся получить у буржуазии заем, установил, что ему почти не с кем разговаривать, ибо наиболее крупные представители буржуазии, спрятав свои деньги в иностранных банках, удрали в Шанхай. Это и побудило правительство, руководимое Чан Кайши, выступить с призывом к рабочим прекратить забастовочное движение в Ухане. Тут же был издан целый ряд деклараций о защите частной собственности буржуазии, которую призывали вернуться в Ухань. Во всех газетах помещались интервью с министрами, которые разъясняли экономическую политику правительства в том смысле, что она никак не направлена против интересов буржуазии. Сун Цзывэнь выступил с заявлением, в котором говорил, что буржуазия и рабочий класс в одинаковой мере являются создателями промышленности и поэтому недопустимы никакие трения между рабочим классом и буржуазией.

Чан Кайши обратился к рабочим Уханя с декларацией, которая начиналась словами: «Как всем известно, наша партия гоминьдан является партией, представляющей интересы всех классов». Если в обращении к буржуазии Чан Кайши заявлял, что гоминьдан борется за ее интересы, то в декларации к рабочим эти строки были заменены такой фразой: «Наша партия ставит своей специальной задачей улучшить экономическое и политическое положение уханьских рабочих».

В декларации, адресованной рабочим, выражалось сожаление, что рабочее движение не следует за гоминьданом, и содержалась угроза: «Если рабочие не признают руководства гоминьдана и будут продолжать вести борьбу как им вздумается,— наш единый фронт будет разбит и все надежды рухнут». Смысл этой угрозы был совершенно ясен: поскольку рабочими союзами руководит коммунистическая партия, неподчинение рабочих гоминьдану повлечет за собой разгром коммунистической партии («наш единый фронт будет разбит»). «Братья-рабочие,— продолжал Чан Кайши,— вы должны бороться не только за свои классовые интересы, но также быть борцами национальной революции... и во имя этого рабочие ни в коем случае не должны рассматривать купцов как своих врагов, а должны заключить с ними во что бы то ни стало компромисс. И поэтому я вам советую: начиная движение за повышение заработной платы, вы должны помнить о едином фронте национальной революции и подчиняться руководству гоминьдана».

Уханьские рабочие, которые начиная с 1922 г. вели борьбу под руководством коммунистической партии и вместе с нею понесли столько жертв в борьбе с реакцией, не собирались обменять свою кровную связь с коммунистами на посулы Чан Кайши. Они продолжали борьбу: за первые два с половиной месяца существования национально-революционной власти в Ухане, т. е. до 1 января 1927 г., рабочие союзы провели 160 забастовок, в которых участвовало около 200 тыс. человек. Рабочие добились значительного повышения заработной платы (получавшие 3 юаня в месяц стали получать до 8 юаней). Хотя по некоторым профессиям рост заработной платы достиг 260%, тем не менее она все еще оставалась ниже прожиточного минимума. Меньших результатов добились уханьские рабочие в борьбе за сокращение рабочего дня. Результаты здесь были таковы: те, кто работал до забастовки 17 часов, добились 13-часового дня, работавшие 16 часов — 12-часового.