Китай: версия 2.0. Разрушение легенды - [4]

«Факты в студию»? Пожалуйста: по данным переписи 1949 года население Китая составляло чуть более полумиллиарда человек, буддийских монахов и монахинь перед этой самой революцией насчитывалось около полумиллиона. Что же касается «верующих мирян», которых было, по утверждению некоторых апологетов буддизма, «тьма-тьмущая», то позвольте обратиться к этому вопросу чуть ниже.

Далее, «культурная революция» давно канула в Лету, но что-то особого пополнения рядов священнослужителей и убежденных буддистов-мирян в КНР не наблюдается, несмотря на относительную веротерпимость властей. Приблизительное количество монахов и монахинь в настоящее время составляет около двухсот тысяч человек, ну а общую численность нынешнего китайского населения мы с вами примерно знаем.

Более того, сто двадцать тысяч из вышеуказанных двухсот составляют тибетские ламы, а не китайские монахи. Здесь мы подходим к изрядно щекотливой проблеме: как, кого и кем считать. Официально население Тибетского автономного района является гражданами КНР, с точки же зрения истории, этнологии, культуры (список можно продолжать долго) Тибет до своего «освобождения» (или «оккупации» — нужное вам слово подчеркните в соответствии со своими политическими убеждениями), до ввода туда китайских войск в 1950 году частью собственно Китая никак не являлся[3]. При этом нынешнее население Тибета — что-то около трех миллионов человек. Сопоставим пропорции: сто двадцать тысяч на три миллиона против восьмидесяти тысяч на полтора миллиарда… Хорошо-хорошо, пусть «Тибет — неотъемлемая часть Китая», ну тогда двести тысяч на полтора миллиарда — изменилось что-нибудь?

Но ведь все-таки, скажет дотошный читатель, до 1949 года только собственно китайских монахов и монахинь насчитывалось вроде бы около пятисот тысяч, а нынче — всего восемьдесят! (Уж позвольте мне в данных рассуждениях немного отойти от политкорректного соображения о «части Китая».) Так и тянет свалить сокращение численности членов церкви на «проклятых коммуняк», «притесняющих бедных верующих и зажимающих свободу совести» (любимая песня чокнутых адептов секты «Фалуньгун»). Наверное, и теперь втихомолку репрессирует «тоталитарное правительство» буддистов? Да ничуть! Нынче в Китае хоть на работу с четками ходи, хоть всю квартиру статуями бодхисаттв оборудуй, хоть открыто перечисляй половину доходов от торговли в какой-нибудь монастырь (твое имя будет навечно запечатлено там на доске почета), возжигай благовония, молись, постись, причем делай это все со смаком и у всех на глазах… На праздники в китайских монастырях паломников столько, что яблоку негде упасть!

В годы войн и социальных потрясений уход в монастырь был для многих спасением от голода и бедствий, а отнюдь не путем к совершенствованию кармы или чаньскому просветлению. Да и оригинален ли в этом отношении Китай, не происходило ли такое в определенные времена и, скажем, в Европе? Или в Мексике? Удивительно ли это явление, и стоит ли поражаться обилию людей, возжелавших обрести «тихую заводь» посреди войн и смут, терзавших Китай всю первую половину прошлого века?

Таких было немало и в более далекие «старорежимные» времена. Не могу не упомянуть и о том, что солидная их часть, удаляясь от мира, была не в состоянии отсечь, как и полагается монаху, тянущийся следом «хвост» мирских желаний и страстей. Сластолюбивые, распущенные и коррумпированные монахи еще в Средневековье стали притчей во языцех в китайском фольклоре и классической литературе… Я очень далек от стремления стричь всех китайских служителей буддийской церкви под одну гребенку, однако образ монаха в глазах простонародья был также весьма далек от совершенства. Не будем углубляться в эту тему далее, однако некоторые современные (китайские же) религиоведы полагают, что именно создавшийся благодаря этим обстоятельствам негативный имидж китайского буддийского монаха-мужчины (обитательницы женских монастырей в пьянстве и распутстве замечались мало) способствовал снижению образа буддийской церкви в глазах населения и уменьшению популярности учения Шакьямуни в Китае в целом.

Вполне вероятно, что в годы «культурной революции» монастыри Китая захлестнула бы новая волна бегущих от смуты, голода и преследований со стороны властей, но… как мы помним, тогда сами монастыри и церковь в целом стали объектом гонений со стороны (можно я здесь воспользуюсь языком времен моего детства?) «маоистской клики» и ее слепых не рассуждающих орудий — хунвэйбинов. В монастыре стало опаснее, нежели за его пределами…

Смерть Мао в 1976 году и реформы 1980-х ознаменовали конец притеснениям и начало новой, все более сытой и относительно вольной жизни китайцев. Прятаться в монастыре от голода и войны нужды давно уж нет, условия жизни монаха поскромнее, чем у работящего крестьянина, а в армию, от которой всегда старались «закосить» китайцы (в том числе и надев рясу и обрив голову), теперь ломятся в очередь, распихивая друг друга локтями… Ну, а сколько именно осталось желающих по-настоящему отринуть прелести мирской жизни и двигаться по пути, завещанному нам Гаутамой Шакьямуни, к просветлению и нирване, мы с вами сейчас примерно и наблюдаем.