Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории - [47]

Прежде всего Хуэй-цзун написал и опубликовал свой трактат «Размышления о чае». В нем впервые упомянут белый чай, описываются различные сорта чая (такие как «Серебряные иглы с белым ворсом» или «Костный мозг зеленого феникса с высокого пика»), излагаются особенности чайной церемонии и объясняется сама суть напитка: «Что до чая как предмета, то он изяществом своим превосходит изящество долин Оу и Минь, сбирает в себе все совершенство гор и потоков, успокаивает душу и избавляет от тоски, дает ясность и приводит к гармонии…»

Поддерживать мировую гармонию — миссия императора, и он неустанно трудился на этом поприще, совершенствуя церемонии и обращаясь к искусству. Императоров-поэтов в истории Китая встречалось немало, но на сей раз на троне оказался одаренный художник. Он вырос во дворце, украшенном пейзажами, утверждавшими красоту мироздания, а следовательно, и порядок в стране. Образцом для подражания считался великий пейзажист XI в. Го Си, писавший, что созерцание диких источников и скал — обычное наслаждение для совершенного человека. Но Хуэй-цзун предпочитал более камерные композиции жанра «цветы и птицы». Лишенные помпезности, они подчеркивали эстетическую ценность частных проявлений природы и при этом доказывали тезис о единстве живописи и поэзии. Император учреждает Академию живописи (1104 г.), где темами конкурсных работ художников служили строки из поэтических произведений. Однажды такой темой стала строфа из стиха танского времени:

Бамбуковая роща окружает таверну

Рядом с прогулочным мостом.

Пока все рисовали рощи, таверны и мосты, один художник нарисовал флаг, развевающийся над бамбуковой рощей, на котором был начертан иероглиф «вино». Император признал этот способ описать ситуацию «окружает со всех сторон» самым оригинальным и присудил ему победу Но, поощряя отказ от слепого подражания канону, Хуэй-цзун не допускал сомнений в эталонном характере собственных картин, копируемых учениками. Художник в нем был все же сильнее философа.

Синтез живописи, поэзии и философии призвана была подкреплять каллиграфия, в которой император также был признанным мастером. Может быть, именно поэтому он поставил во главе правительства Цай Цзина, имевшего неоднозначную репутацию, но слывшего лучшим каллиграфом своего времени. Возможно, император и не вникал в подробности управления страной. Но он занимался другим — сочинял музыкальные произведения, совершенствовал экзаменационные программы, писал трактаты по садово-парковому искусству и архитектуре, производству фарфора. Сотни чиновников разъезжали по стране в поисках предметов старинного искусства и древних рукописей для пополнения императорского музея. Император начал составление сводного каталога коллекции живописи, включавшего описание свыше шести тысяч работ. Красота явилась залогом сохранения миропорядка, ради этого Хуэй-цзун трудился не покладая рук.

На его картине 1112 г. изображен конек крыши и разлетающиеся по небу журавли. Поднимающийся к солнцу журавль служит добрым предзнаменованием, а в даосском пантеоне символизирует связь земли и неба, поскольку на журавлях летают в небесах бессмертные. В поисках философского смысла своей деятельности император все больше сближался с учением даосов. Приближенный ко двору даосский мудрец Линь Линсу провозгласил Хуэй-цзуна воплощением старшего сына Верховного Нефритового императора, призванным установить даосское правление во всем мире. Здоровье души и тела императора, его долголетие и сексуальная энергия, поддерживаемая знаменитыми «золотыми пилюлями» даосов, гарантировали связь земли и неба, были стержнем той самой мировой гармонии, к которой стремился император. Многие императоры Поднебесной благоволили даосам, особенно когда они сулили бессмертие. Но Хуэй-цзун ко всему подходил творчески — он занимается реформированием даосской литургии, сочиняет ряд религиозных гимнов (распеваемых по сей день), распоряжается отпечатать полное издание даосского канона. Придворные даосы убеждают его в необходимости ускоренного слияния буддизма с их религией. С 1117 г. буддийские монастыри реорганизовывались на даосский манер и переходили под контроль императорской администрации.

К этому времени ситуация в стране обострилась.

Империя Ляо, некогда отторгнувшая у Китая северные округа и получавшая китайскую дань, клонилась к упадку. В 1115 г. Агуда, вождь подвластных Ляо племен чжурчженей, поднял мятеж, провозгласив новую империю Цзинь.

В 1118 г. правительство Сун заключило с ней союз, договорившись о разделе владений Ляо. Но «цивилизованные» кидани, проигрывавшие свирепым чжурчженям, оставались сильнее китайской армии, терпевшей от них одно поражение за другим. Чтобы снаряжать походы на Север, пришлось вводить все новые налоги, а в 1121 г. — прекратить финансирование государственных школ, распустив по домам десятки тысяч учеников и преподавателей, пополнивших ряды недовольных. Неоконфуцианская идеология предъявляла к добродетелям власти завышенные требования, которым сунская бюрократия соответствовать не могла, а если же пыталась их удовлетворить, то допускала ошибку за ошибкой. Восстановление миропорядка предписывало наказать наглых варваров и отвоевать исконно китайские территории, а раз это не получается, то не утрачен ли властью «мандат Неба»?