Китай - [277]

Они заканчивали обед, когда снаружи услышали стук капель дождя.

– Если начнется буря, то добраться до монастыря не удастся, – заметил Шижун. – Вам придется задержаться на несколько дней.

– Можем и не ехать, – сказал Жухай. – Выберемся туда в другой раз.

– Нет, – возразил отец. Ему нужно было, чтобы они туда добрались. Это было частью плана. – Мальчик с нетерпением ждет этого!

Поскольку в тот день дождь без устали барабанил по крыше, Шижун был рад, когда Жухай предложил ему сыграть с мальчиком в шахматы вэйци. Это позволило отвлечься от дождя и осторожно разузнать, что на уме у внука, чтобы это не напоминало допрос.

– Некоторым людям, – беззаботно заметил Шижун, – нравятся другие шахматы, персидские, в которые играют варвары. Но я предпочитаю китайские. Они допускают больше вариаций. Кроме того, – продолжал он, улыбаясь, – как истинный конфуцианец, я едва ли могу отказаться от игры, в которую мои предки играли четыре тысячи лет.

– Я тоже конфуцианец, – сообщил Баоюй, делая ход.

– Не зевай, отец! – предупредил Жухай.

– И каково это – быть конфуцианцем? – обратился Шижун к внуку.

К его удивлению, Баоюй бойко изложил основные наставления мудреца, мало того, он процитировал наизусть несколько метких фраз и даже рассказал пару забавных историй о великом учителе. Недурно для мальчика его возраста. Очень недурно. Шижун мог представить, как Баоюй со временем сдаст провинциальный экзамен.

– Если мы будем плохо себя вести, – заметил он, – рано или поздно в обществе начнется хаос. Так много раз уже случалось, в период безвластия между династиями.

– Это похоже на инженерное дело, – сказал Баоюй. – Если здание построено ненадежно, оно рухнет. В государстве должен царить порядок, чтобы оно было сильным.

Шижун нахмурился.

– Это так, но не совсем, – предупредил он, – хорошее поведение проистекает из добрых нравов.

– Да, дедушка. Я запомню.

– А ты знаешь историю о цензоре У?

– Нет, дедушка.

– Я не уверен, что рассказывать такое маленькому мальчику – хорошая идея, – вмешался Жухай, но отец пропустил его замечание мимо ушей.

– Это случилось всего восемь лет назад, – сказал Шижун внуку, – вскоре после твоего рождения. Ты знаешь, чем занимается цензор?

– Не совсем, дедушка.

– На протяжении многих веков пост цензора получали люди, которых отбирали за образованность и моральную чистоту. Они становились своего рода стражами правительства. Если они видели, что чиновник нарушает закон, идет против обычаев или морали, то могли вызвать чиновника к императору. А если сам император поступал ненадлежащим образом, цензоры могли высказать свое неудовольствие ему прямо в лицо, и их за это не наказывали.

– Удивительно! – восхитился Баоюй.

– Это конфуцианство, – сказал дедушка. – Истинный конфуцианский порядок основывается не на силе, а на нравственности. Однако в течение последнего века или около того… – Шижун видел краем глаза, как сын мотает головой, но продолжил: – Роль цензора несколько изменилась. Теперь порицают только чиновников. Императоры же не терпят критики!

– Император накажет цензора? – спросил Баоюй.

– Он будет колебаться. И вряд ли снова обратится к этому цензору за советом. Прежняя роль службы цензоров сошла на нет. – Он сделал паузу. – Но это не значит, что о ней забыли.

– Цензор У критиковал императора?

– Нынешнего императора, совсем еще юного, выбрали в соответствии с пожеланиями вдовствующей императрицы Цыси. Порядок престолонаследия при этом нарушили. Цензор У указал на нарушение вдовствующей императрице. Но Цыси отмахнулась от его возражений. И что ты думаешь? Он покончил с собой!

– Что же хорошего в этом?

– Он пристыдил ее, показав, что готов скорее покончить с собой, чем согласиться с ее неподобающими действиями. Видишь, он был настоящим конфуцианцем.

– Императрица передумала?

– Нет. Но чиновники и ученые всей империи знали, что он совершил и почему. Его имя произносят с придыханием, он пример для всех нас.

– Дедушка, как ты думаешь, он был прав?

– Когда я был молод, – начал Шижун, – отец взял с меня обещание всегда преданно служить императору. Но в этом случае он, конечно, согласился бы, что У был прав. Сам Конфуций всегда говорил правителям правду.

– Он слишком мал для таких историй, – тихо предупредил Жухай.

– Он скоро все узнает, – возразил Шижун, а потом обратился к мальчику: – Не исключено, что недалек тот день, когда нам снова потребуется цензор У.

– Я не хочу, чтобы он повторял это, – снова вмешался Жухай, – по крайней мере не в Пекине.

– Ты прав. – Шижун повернулся к внуку. – Ты не должен повторять никому мои слова. Это будет наш с тобой секрет. Понимаешь?

– Да, дедушка.

– Обещаешь?

– Да, дедушка.

– А теперь давай продолжим партию.

Они вернулись к шахматам, но уже через десять минут Шижун понял, что внук победил его.

Дождь заканчивался, Баоюй спросил, можно ли выйти на улицу, и ему разрешили.

Пришло время для последнего, очень важного разговора с сыном, и Шижун осторожно начал:

– Мой дорогой сын, как я уже говорил тебе, думаю, что не проживу дольше года. Если я прав, то придется принять определенные решения, и я хочу принять их вместе с тобой. Вопрос в следующем: после траура захочешь ли ты осесть здесь навсегда, чтобы управлять имением, или карьера заставит тебя задержаться в Пекине на долгие годы? Если последнее, то мне нужно немедленно назначить распорядителя, чтобы все прошло гладко. – Он испытующе посмотрел на Жухая. – Твоя карьера имеет первостепенное значение. Ни в коем случае не отказывайся от перспектив продвижения по службе, в этом нет необходимости.