Китай - [279]

Потом все улеглись и проспали до самого утра.

В ту ночь буря их пощадила и свернула на север, лишь задев своим краем околицу и пролившись легким дождем, который стих до рассвета.

К тому времени, когда они позавтракали, а лошадей подвели к воротам, небо стало бледно-голубым.

– Нет необходимости ехать по долине в город, а затем снова подниматься в горы, – сказал Шижун сыну. – Поезжайте через деревню, а потом через возвышенность. Ты знаешь дорогу. К вечеру будете в монастыре Шаолинь.

Жухай согласился и попрощался с отцом.

– Мы увидимся весной на празднике Цинмин, – твердо пообещал он отцу.

Шижун молча кивнул, а затем обратился к мальчику:

– У меня есть кое-что для тебя. – С этими словами он вручил Баоюю маленькую коробочку. – Ты помнишь ту маленькую косточку, где заметил иероглиф «лошадь»?

– Да, дедушка.

– Он там. Я хочу, чтобы ты сохранил мой подарок на память об этом визите.

– Спасибо, дедушка! – Баоюй был вне себя от радости.

– Сохрани навек, – сказал Жухай.

– Сохраню, – пообещал Баоюй.

– Что ж, прощайте, – произнес Шижун.

Он остался у ворот и смотрел вслед родным, пока те не скрылись из виду.

Через час Шижун уже сидел за столом в своей маленькой библиотеке, развернув два подготовленных свитка.

Нет необходимости что-то править. Все получилось именно так, как он надеялся. Он почти готов отправиться к дому господина Гу.

Осталась еще одна мелочь, о которой нужно позаботиться. Он уже какое-то время обдумывал ее.

Мэйлин. Те деньги, которые она попросила после свадьбы Яркой Луны.

Тогда превратности событий и потеря денег, которые Шижун рассчитывал заработать, потрясли его так, что, раскошелившись на свадьбу, он сказал себе, что не может расстаться еще с какой-то суммой. Оглядываясь назад, он понимал, что этот подарок ничего бы для него не значил.

Он мог бы легкостью все исправить. Но, отказавшись сразу, он не мог придумать достойной причины, чтобы не выглядеть слабым, если уступит. Так что он ничего не сделал. А потом почти забыл о некогда данном обещании. Стыдно признаться, но Шижун даже не знал, жива ли еще Мэйлин.

На пороге смерти надо хорошо себя зарекомендовать.

Шижун подошел к шкафу и достал маленькую квадратную шкатулку, набитую серебром. Это больше, чем просила Мэйлин. Закрыв шкатулку и запечатав, он аккуратно завернул ее в кусок шелковой парчи, завязал узлом и положил шкатулку в кожаный мешок.

После этого он снова уселся за письменный стол и написал письмо Яркой Луне: если ее мать еще жива, она должна обратиться к господину Гу, который хранит для нее посылку.

Затем он позвал слугу.

Когда они двигались к дому господина Гу, солнце уже стояло высоко в ясном голубом небе. Шижун нес два свитка и письмо, а у слуги через плечо висел кожаный мешок. Добравшись до дома старого ученого, Шижун забрал у слуги мешок и велел ему возвращаться домой.

Старый господин Гу пребывал в приподнятом настроении и был рад гостю.

– Взгляните на этот прекрасный осенний день. Видели, какие сильные бури бушевали вверх по течению? А у нас тут пару раз дождик прошел. Я сочинял стихотворение как раз перед ваши приходом. Не хотите мне помочь? Закончим стих вместе.

– Я действительно хочу поговорить с вами, – сказал Шижун. – У меня есть просьба.

– Конечно! Тогда давайте присядем, и вы мне все расскажете.

– Дело в том, что сегодня я собираюсь покончить с собой.

– Правда? Вот так сюрприз! Вы уверены? Почему вы решили наложить на себя руки? Знаете, это совсем не по-конфуциански. Это разрешено только в особых обстоятельствах.

– Я знаю. Я хочу, чтобы вы прочли вот это.

Шижун передал ему один из двух свитков. Господин Гу молча изучал написанное пару минут.

– Должен сказать, ваша критика происходящего при дворе абсолютно справедлива. Я не уверен, сможет ли страна спастись, если император возьмет власть в свои руки. Но я уверен, что Конфуций полностью поддержал бы ваш посыл. Вы возомнили себя очередным цензором У? Вы хотите пристыдить Цыси? На самом деле У написал свой протест в стихотворном виде, как вы знаете.

– Во-первых, не стоит подражать великолепной работе цензора У. Его поступок стоит особняком. Я недостоин подражать ему. Во-вторых, я не адресую это двору. Мое послание адресовано сообществу ученых. Я виню их за то, что они не объединились, чтобы стать советниками при дворе.

– То есть вы не хотите обрушиться на Цыси с нападками напрямую?

– Отчасти потому, что не хочу навлекать ее гнев на сына. На самом деле я был готов все отсрочить, если это повредит его карьере. Но Жухай сообщил, что у него нет шансов добиться чего-либо и он хочет уйти в отставку.

– Ясно.

– Кроме того, я считаю, что в долгосрочной перспективе привлекать на свою сторону ученых гораздо эффективнее.

– И вы жертвуете жизнью, чтобы доказать им свою преданность делу.

– Точно. Я хочу, чтобы вы дождались, пока мой сын, который, конечно, ничего не знает о моих планах, благополучно уйдет в отставку и поселится в поместье, а затем распространили мой протест среди небольшой группы ученых. Не слишком широко. Просто дайте слухам просочиться.

– Умно. Ваше имя будет жить в веках. Вас будут почитать.

– Без широкой огласки. Я так хочу.