Китай - [11]

– В один прекрасный день этого твоего Ньо казнят. И чем раньше, тем лучше. Тебе нельзя с ним видеться. Поняла?

Все уставились на Мэйлин. Никто не подавал голоса.

– Маджонг! – спокойно сказал господин Лун и кинул все деньги на стол.

Именно Ива заметила фигуру на пороге и подала знак свекрови, и та с сыновьями и невестками тут же поднялись в знак уважения.

К ним в гости пожаловал старик. Лицо его было худым, а борода длинной и белой как снег. Глаза сузились от возраста, их уголки поползли вниз так, будто он засыпает. Но этот старик был старостой в их деревне.

Господин Лун тоже встал, чтобы поприветствовать посетителя:

– Большая честь для меня видеть вас здесь, господин староста.

Старику подали зеленый чай, и несколько минут они непринужденно болтали о бытовых мелочах, но затем старик обратился к хозяину:

– Вы обещали мне что-то показать, господин Лун.

– Это так! – Господин Лун поднялся и исчез в дверях.

В дальней части комнаты находилась ниша, занятая большим диваном, на котором вполне могли устроиться полулежа два человека. Женщины поставили перед диваном низкий столик. Когда они закончили, в дверях появился господин Лун, который нес свои трофеи, завернутые в отрез шелка. Он аккуратно развернул первую вещицу и передал старику, пока остальные трое соседей сгрудились вокруг них, чтобы поглазеть.

– Я купил это, когда ездил в Гуанчжоу в прошлом месяце, – пояснил господин Лун старосте. – В курильнях их делают из бамбука. Но эту я купил у торговца.

То была трубка для курения опиума: длинная ручка сделана из черного дерева, а чаша из бронзы. Вокруг участка под чашей, который называли в народе седлом, крепился обруч из чистого серебра. Мундштук изготовлен из слоновой кости. Темная трубка слегка поблескивала. Собравшиеся принялись восторженно перешептываться.

– Надеюсь, эта трубка подойдет вам, господин староста, если мы сегодня вместе покурим, – сказал господин Лун. – Она для самых дорогих гостей.

– Наверняка, наверняка, – кивнул старик.

Тут господин Лун развернул вторую трубку, и все громко ахнули. Ее конструкция была более замысловатой: внутренняя бамбуковая трубка вставлена в медную трубку, покрытую кантонской эмалью, выкрашенной в зеленый цвет и испещренной синими, белыми и золотистыми узорами. Чашу покрыли красной глазурью и украсили крошечными изображениями летучих мышей, которые, по китайским поверьям, сулили счастье. Мундштук был изготовлен из белого нефрита.

– Выглядит очень… дорого, – озвучил старик мысли присутствующих.

– Если вы, господин староста, приляжете на диван, я подготовлю трубки, – сказал господин Лун.

Его слова прозвучали сигналом для соседей, что пора восвояси. Курение опиума было церемонией для избранных, на которую пригласили только старосту. Господин Лун принес лаковый поднос и поставил его на низкий столик, затем начал раскладывать все необходимое с таким старанием, с каким женщины готовятся к чайной церемонии: сначала небольшую латунную лампаду со стеклянным раструбом наверху, затем две иглы, пару плевательниц, керамическое блюдце размером с чайное и маленькую стеклянную баночку с опиумом, рядом с которой положил крошечную костяную ложечку.

Взяв иглу, он сначала потыкал ею в чашу каждой трубки, желая удостовериться, что они совершенно чистые, потом зажег лампаду. Зажав костяную ложечку между большим и указательным пальцем, господин Лун зачерпнул немного опиума из баночки и положил на керамическое блюдце, после чего, помогая себе ложкой и иглой, аккуратно скатал опиум в шарик размером с горошину.

Теперь пора было разогревать опиумный шарик. Это требовало аккуратности и сноровки. Подцепив шарик кончиком иглы, господин Лун осторожно держал его над горящей лампадой. Прямо на глазах у старика маленький шарик опиума начал разбухать, цвет его менялся с темно-коричневого на янтарный.

Когда шарик приобрел золотистый оттенок, господин Лун поместил его в чашу трубки гостя. Старик лег головой к низкому столику и лампе. Господин Лун показал, как держать трубку достаточно близко к лампе, чтобы под воздействием тепла золотистый опиум внутри испарялся, но не слишком близко, иначе он сгорит. После того как старик справился с задачей, господин Лун принялся готовить опиум для себя.

– Вы знаете, господин староста, что опиум увеличивает половую мощь мужчины? – спросил он.

– Как интересно, – пробормотал старик. – О-о-о-очень интересно.

– Правда, ваша супруга умерла два года назад, – заметил хозяин.

– Ничего страшного, я могу взять себе другую жену, – ответил староста, и на его лице уже появилось выражение неземного блаженства.

Во дворе молча сидела вся семья господина Луна во главе с его женой. Непонятно было, одобряет она опиум или нет. Но поскольку это была демонстрация благосостояния их семьи, благодаря чему остальные жители деревни еще сильнее ее уважали и боялись, ей приходилось мириться с опиумом.

Младший Сын умотался в тот вечер, и Мэйлин даже думала, что муж уже спит, но тут он заговорил:

– Я знаю, что ты любишь Ньо. Извини за маму.

Мэйлин накрыла волна облегчения, после чего она с жаром зашептала:

– Мне так плохо! Я обещала с ним увидеться. Но теперь, наверное, не смогу. Я никогда бы не сделала ничего, что тебя расстроило бы!