Китай. Полная история Поднебесной - [130]

В назначенный день рано утром император Гао-цзун занял место на троне, установленном на возвышении в огромном шатре, который специально установили для этой цели. В присутствии разодетых придворных в шатер вошел британский посол в плаще, накинутом на богато расшитый бархатный камзол со сверкающим бриллиантами орденом Бани. В поднятых над головой руках он держал украшенную драгоценными камнями квадратную шкатулку из золота, в которой лежало письмо к императору. В пронизанной почти религиозным трепетом тишине он поднялся по ступенькам к подножию трона, опустился на одно колено, склонился в поклоне и произнес краткое приветствие. Император принял из рук посла шкатулку — разумеется, он знал содержание письма — и поставил рядом с собой, а затем обратился к графу с дружеской речью. Во время последующих церемоний и торжественного обеда, сопровождавшегося блестящим выступлением акробатов и другими развлечениями, образцы любезности по отношению к гостю демонстрировал сам император, которому было уже за восемьдесят и который вскоре добровольно отрекся от власти после успешного шестидесятилетнего правления. Он подарил послу украшенный драгоценными камнями скипетр, так что граф мог с полным основанием считать свою миссию доброй воли успешной — несмотря на то, что до отъезда домой ему так и не удалось получить никаких торговых концессий. Однако события ближайшего будущего показали, что все это была пустая трата времени.

Дневник сэра Джорджа Стаунтона, а также записки о миссии голландской Ост-Индской компании, прибывшей в Пекин несколько лет спустя, дополнили многочисленные рассказы миссионеров XVII и XVIII веков, из которых любознательные европейские читатели узнавали о чудесах Китая. Все китайское вошло в моду, особенно во Франции, а европейское Просвещение в значительной степени питалось идеями, позаимствованными у китайской цивилизации. Вольтер, Лейбниц — на создание работ по двоичной системе счисления его вдохновил китайский трактат «И цзин», или «Книга Перемен», — и Монтескье с похвалой отзывались о китайском мироустройстве, однако среди восторженных откликов слышалась и критика, что заложило основы двойственного отношения европейцев к Китаю, сохраняющегося по сей день.

Как бы то ни было, влияние многих китайских идей признается безоговорочно. Так, например, современная демография очень многим обязана китайской практике переписи населения, которая проводилась еще со времен династии Хань; на Западе первая перепись была проведена в Канаде в 1665 году, а затем в Швейцарии в 1749 году. То же самое относится к системе экзаменов для кандидатов на государственные должности, которая была позаимствована французскими революционерами в 1791 году, Ост-Индской компанией в Индии в 1800 году и британским правительством в 1855 году. На эстетические воззрения европейцев сильнейшее влияние оказали сине-белый китайский фарфор, сады, мебель и безделушки, а любовь китайцев к природе дала импульс развитию романтизма в европейском искусстве. Менее заметным — по иронии судьбы оно совпало с упадком науки в Китае — было влияние китайской философии, подтолкнувшее западную науку к отказу от концепции вселенной как некой машины с высшей движущей силой: ей на смену пришло представление о системе взаимодействующих сил, определяющих порядок в природе. Европейские ученые стали исследовать магнетизм, силовые поля, в том числе гравитационное, волновые явления и саморегуляцию живых организмов.

Последние годы жизни императора Гао-цзуна были отмечены беспорядками, нарушившими мирное правление династии Цин. Самой серьезной проблемой был культ, распространившийся среди масс безземельных крестьян и городской бедноты, тяжелое положение которых усиливалось с ростом численности населения; недовольство зрело и среди класса образованных людей, поскольку конкуренция при приеме на государственную службу усилилась, что, в свою очередь, привело к росту коррупции. Этот культ, возникший еще в XI веке, представлял собой смесь буддийских, даосских и манихейских концепций и назывался «Обществом Белого лотоса». Его последователи, объединенные в сеть молитвенных конгрегаций, верили, что Будда покажет дорогу к миру и процветанию, «принц света» принесет свет в мир, погрязший в грехах, а также обещали спасение души и исцеление от телесных болезней.

В 1793 году, когда секта значительно увеличила число своих сторонников в центральных районах Китая, правительство распорядилось провести расследование ее деятельности. Алчные чиновники на местах использовали этот запрос для того, чтобы терроризировать деревни, что вызвало сопротивление со стороны вооруженных отрядов «Белого лотоса», к которым вскоре присоединились лесные разбойники. Они нападали на органы государственной власти в деревнях и опустошали сельские районы. Одновременно правительство пыталось подавить восстания племени мяо, вспыхнувшее на юге страны в ответ на приток китайских переселенцев (еще одно следствие роста численности населения); усмирить бунт удалось лишь в 1806 году. На север были отправлены войска с приказом поймать руководителей партизанских отрядов «Белого лотоса», но китайская армия потеряла квалификацию — не помогли даже противозаконные дополнительные выплаты офицерам. В конечном счете пришлось формировать местные силы самообороны и деревенские ополчения, усиленные наемниками. «Общество Белого лотоса» начало распадаться, и в 1805 году был разгромлен самый крупный его отряд численностью около 100 тысяч человек. Тем не менее по престижу династии был нанесен сокрушительный удар: ее военная мощь оказалась под сомнением перед лицом все усиливающегося Запада, а непомерные военные расходы истощили казну. «Общество Белого лотоса» тоже не исчезло окончательно, и в первой половине XIX века возникли его многочисленные преемники, поднимавшие восстания в различных частях страны, — «Общество небесного закона» и «Общество восьми знаков». В довершение всего процветало прибрежное пиратство, а в 1796 году из Тайваня в Китай пришли криминальные сообщества, получившие названия «триад» и существующие по сей день.