Китай: краткая история культуры - [27]

"земли между перевалами". Новая феодальная система рассыпалась полностью и сразу: в результате началась жестокая и беспощадная война между бывшими союзниками. Едва ли возможно более убедительное доказательство глубины проведенных Ши Хуан- ди преобразований, чем полная неудача его противников, когда в час реакции им представился шанс восстановить старую систему. Цинь была уничтожена, разделена и унижена. Невозможно представить лучшей возможности для восстановления феодальной системы, если бы она была подлинным решением проблем государства, ибо теперь она получила новый глоток воздуха. Однако она рухнула моментально. Древние правящие дома полностью утратили свой престиж и были свергнуты с трона авантюристами. Новые же хозяева не были привязаны к своим доменам ни узами крови, ни установившейся преданностью. Они нападали и грабили друг друга, нисколько не заботясь о священности союзов и альянсов. Менее чем через год новый порядок обернулся хаосом и борьба превратилась в незамаскированное соперничество за восстановление единой империи ради выгоды самого сильного в военном отношении вождя. Эта война между Лю Баном на западе и Сян Юем, контролировавшим восточные провинции, окончилась пять лет спустя полной победой первого и основанием династии Хань. Китайцы обожали в исторических сочинениях, романах и драмах описывать эту знаменитую войну, подчеркивая разительный контраст характеров двух ее главных действующих лиц. Этот контраст имел более чем драматическое значение. Это была борьба между новым и старым, идеалом централизованного государства и идеалом феодализма, между выходцем из крестьян и аристократом. Лю Бан обладал всеми достоинствами и недостатками своего класса. Он был практичным и осторожным, веселым и добродушным, прекрасно разбирался в людях, но не был знаком с придворными манерами и мало заботился о кодексе чести. Он понимал свой класс, народ и, не стесненный выхолощенными идеями, внушаемыми образованием, всегда реально оценивал ситуацию. На поле боя он блистал отвагой и не был слишком удачлив. В заранее спланированных сражениях он чаще терпел поражение, чем побеждал, но ни разу не проиграл кампании. Политической проницательности ему было не занимать. Сян Юй был классическим аристократом, представителем уничтоженных "цзюнь-цзы", в такой же мере, в какой Лю Бан был порождением великих преобразований. "Правителя-гегемона" отличали исключительное сложение, высокий рост и огромная физическая сила. Воспитанный в традиционных ценностях, он был поэтом, вежливым и вышколенным господином, храбрым и отважным воином и наводил ужас на врагов. Он никогда не проигрывал ни одной отдельной битвы вплоть до самого конца своей карьеры, но в равной степени ничего не извлекал из своих побед. Он был надменен и жесток. Его необузданный нрав приводил к таким крайностям, о которых он сожалел, но слишком поздно. Он подчинял своих союзников и полководцев гордостью и амбициями. У Сян Юя не было другой политической программы, кроме восстановления дискредитированного феодализма, который сам он не желал поддерживать, если его ограничения встречались с его личными амбициями. Наконец, после пяти лет изменчивой фортуны Сян Юй оказался окруженным врагами, численность которых значительно увеличилась за счет его бывших сторонников, ныне политическим искусством переманенных его противником-крестьянином. Последняя сцена этой памятной борьбы так запечатлена ханьским историком: "Ночью Сян Юй услышал, как со всех сторон поют чуские песни [его соотечественники, находящиеся в лагере врага]. Он был очень встревожен и воскликнул: "Хань собрала всех людей Чу?" Затем правитель поднялся и провел ночь, распивая вино в своем шатре. У него была прекрасная жена по имени Юй и великолепный конь по кличке Чуй, с которым он никогда не расставался. Правитель печально пел о своих горестях. Он сочинил такие стихи: Моя сила вырывала с корнем горы, Мое могущество правило миром. Счастье более не благоволит мне. Чуй больше не может мчаться. Если Чуй больше не может мчаться, Чего могу я достигнуть? Юй, Юй, какой будет твоя судьба? Правитель и его супруга спели вместе много стихов. Правитель плакал, и слуги не могли сдержать своих слез. Никто из них не смел поднять голову и взглянуть на правителя". Сян Юй отрезал себе выход, дав окружить армию, и покончил с собой, когда пленение было уже неизбежным, на берегах реки У около Хэчжоу в провинции Аньхой. Великое свершение подошло к концу, и крестьянин Лю Бан стал абсолютным властителем всей Поднебесной. Империя, основанная Лю Баном, во многих отношениях представляла собой восстановленную циньскую автократию, для свержения которой за пять-шесть лет до этого объединилась вся нация. Подобно своему предшественнику, новый император, хотя и был уроженцем юго-востока (север Цзянсу), установил свою столицу в хорошо защищенной "земле среди перевалов", Шэньси, определившей мощь царства Цинь, взять которую у Сян Юя недостало стратегического таланта. Ученые и знать также не были в большой милости при дворе в первые годы ханьской династии. Сам Лю Бан был человеком низкого происхождения и недостаточного образования. Едва ли следовало ожидать, что он будет благоволить аристократической партии, последовательно выступавшей за возвращение к прошлому. Новый император был достаточно умен, чтобы понять, что политика Ши Хуан-ди являлась для правителя единой империи единственно возможной, однако осуществлять ее следовало более тактично и постепенно. Поэтому он не осуждал феодальные институты открыто. Он раздал своим сподвижникам уделы, но установил правило, согласно которому никто, кроме членов его семьи, не мог стать императором. Новый феодализм, или, вернее, фасад феодализма, под которым ханьский император скрывал фактическую автократию, весьма отличался от старого. Князья управляли небольшими территориями. Их государства представляли собой анклавы между провинциями, в которых властвовали императорские чиновники в циньской манере. Их часто перемещали, либо давая удел в другой части империи, либо убирая совсем. Лю Бан с жестокой неблагодарностью, хотя и политически мудрой, лишал своих полководцев тех царств, которые они получили за службу. Даже Хань Синь, военному искусству которого он был обязан победой над Сян Юем, был смещен и позднее казнен. За некоторыми исключениями, все военачальники, своими победами способствовавшие основанию династии, были унижены и казнены по справедливым или сфабрикованным обвинениям. Преемники Лю Бана успешно продолжали его политику. За всеми наследными принцами, бывшими членами императорской семьи Лю, надзирали чиновники, непосредственно подчиненные императору. Их часто вызывали ко двору, смещали или понижали в ранге за малейшие нарушения. Наконец, император Сяо-цзин (Цзин-ди) нашел способ свести их существование к только номинальному. Указом 144 года до н. э. все сыновья удельного князя становились сонаследниками своего отца, и его владения распределялись между ними. Когда какая-либо ветвь не имела наследника, такое государство подавлялось и становилось императорской областью. Так, при Лю Бане в империи было 143 удела, к концу ханьской династии их число увеличилось до 241, однако это были теперь крошечные поместья, включающие в себя два-три города. Такая политика осуществлялась не беспрепятственно. Например, император вынужден был пожертвовать одним из министров после восстания семи влиятельных князей в восточных провинциях в 154 году до н. э. Тем не менее, двор становился все сильнее, а влияние удельных князей уменьшалось с каждым поколением. После правления императора У-ди (141-87 до н. э.) феодальные государства перестают играть какую- либо значимую роль и упоминаются редко. Исчезновение феодализма стало возможным благодаря политике ханьских императоров по отношению к очень влиятельному и до того времени непримиримо- консервативному классу, "цзюнь-цзы". Аристократия была фактически уничтожена кардинальными мероприятиями Ши Хуан-ди, но она передала свои идеалы и политические убеждения новому классу - ученым и чиновникам централизованной империи. Начиная с этого времени, "цзюнь-цзы" перестали быть наследной знатью, отличающейся своей принадлежностью к ограниченному числу кланов. Территориальная и клановая опора старой аристократии была уничтожена навсегда. "Цзюнь-цзы", включая многих представителей старых аристократических семей, превратились в класс, отделенный от большинства народа образованием, и только образованием. Хотя, начиная с ханьских времен и вплоть до сего дня, древние фамилии, как, например, самого Конфуция, пользовались уважением, редко оказываемым выскочкам, настоящий правящий класс никоим образом не зависел от аристократической крови. Само значение старых понятий стало туманным. Ранее быть "цзюнь-цзы" значило быть сыном князя, членом знатного клана. При новом же режиме это понятие постепенно стало обозначать человека, получившего хорошее образование. Поздние ханьские императоры искусно благоволили новому образованному классу. Они были крестьянского происхождения и не имели никаких признаков божественности или голубой крови, чтобы подкрепить свое право на престол, но для них было жизненно важно отыскать некий принцип легитимности своей власти. Они не могли похвастаться аристократической кровью или божественным происхождением; сила, на которую опиралась Цинь, оказалась палкой о двух концах. Гениальным ходом ханьских императоров стало призвание в поддержку централизованного государства той самой системы, которая до последнего поддерживала старый порядок. Преемники Лю Бана не только отменили законы о запрещении книг, но и установили императорскую опеку над последователями Конфуция. Древняя литература из тайников появилась на свет и была собрана по кусочкам. Совершенномудрые и герои Феодальной эпохи почитались, как никогда прежде. Но при этом ханьские императоры все время неуклонно проводили политику, направленную на искоренение последних пережитков прошлой эпохи. Их наивысшим достижением стало убеждение нового