Kiss. Демон снимает маску - [40]

К тому времени мама снова вышла замуж. Ее избранником стал человек по имени Эли, польский джентльмен, лишившийся в войну семьи. Он работал в индустрии одежды и преклонялся перед моей матерью. Если они шли по улице и мама замечала в витрине какую‑то вещь, которая ей нравилась, он внимательно изучал эту вещь, а затем дарил маме точную копию. Второй брак был заключен ею в должное время, что позволило мне продолжить жить своей жизнью. Когда я был помладше, нас всегда было двое — мама и я, — и тогда, вероятно, мне было бы сложно справиться с новым замужеством матери. Когда же появился Эли, я уже жил вне дома, учился и был готов к самостоятельной жизни.

Эли и мама никогда особенно не понимали затеи с группой. У меня с мамой был заключен пакт: если ничего не выйдет с музыкальной карьерой, я займусь преподаванием. Такой подход ее устраивал, но все остальное оставалось загадкой. Не помню, чтобы в то время я много с ними общался — я был слишком занят делами группы, — хотя вспоминаю, как мы говорили с Эли о политике. Я был молодым человеком, более либеральным и более открытым к различиям. Эли, напротив, не отличался либеральностью. Тогда я и понял: если пережить то, что довелось пережить ему, а именно — увидеть, как твою семью убивают люди, представляющие правительство, — сложно поверить в либеральную политику.

* * #

В 1976 году KISS отправились в Европу с большим турне. Мы прибыли в аэропорт Хитроу в Лондоне и сошли с рейса в полном гриме. Пресса крутилась вокруг нас, а мы ездили по всем достопримечательностям и фотографировались для журналов. Я трепетал, ведь это была Англия, родина he Beatles. Все равно что совершить паломничество в Мекку.

Одной из наших помощниц в Англии была привлекательная индианка. К тому времени, как мы добрались до отеля, я убедил ее навестить меня в номере — замечательное начало пребывания в новой стране. Наш отель выходил окнами на Гайд-парк. Отель был среднего класса, но его гордостью считалось сохранение архаичных представлений о надлежащем поведении. Например, нельзя было принимать посетительницу себя в номере, и мне приходилось приводить их украдкой.

Британская ночная жизнь оказалась столь же богатой, как и американская. Однажды мы отправились в клуб «Marquis», который был забит под завязку. Я бродил по клубу в поисках новой подруги или двух. Я подошел к бару и попросил колу. Я не питал пристрастия к алкоголю и действительно ни разу в жизни не напивался. У бара стояла Патти Смит. Не помню, чтобы я сказал ей хоть слово. Я был больше поглощен двумя сногсшибательными красотками, стоявшими в другом конце зала. И вдруг Смит повернулась ко мне, влепила пощечину, пробормотала что‑то невнятное и направилась к выходу. Я до сих пор понятия не имею, что стало тому причиной. Но я недолго думал и подошел к тем двум девушкам, начал танцевать с ними, а вскоре увел обеих к себе в отель. Дамы оказались участницами Kid Creole and he Coconuts — группы, которую я впоследствии полюбил и чьи концерты часто посещал. Вечер в отеле начался горячо и жестко. Похоже, мы довольно громко шумели, поскольку в дверь постучали. Это был Пол: «Неужели не понятно, что ночь на дворе? Нельзя ли потише?» Я извинился, вернулся к девочкам, и мы с ними отодвинули кровать от стены, положили матрас на пол и продолжили свои занятия. Где‑то в пять утра мы все до смерти проголодались. Я заказал кучу еды. Она прибыла удивительно быстро, но, как оказалось, я неправильно сообщил номер комнаты, и еду доставили в номер к Полу. Он к тому времени совершенно утерял чувство юмора. С тех пор Пол всегда требовал, чтобы наши с ним номера не были соседними.

Остальная Европа не принесла такого же удовлетворения, как Англия. Во-первых, условия размещения оказались не такими, как мы ожидали. Европейские гостиницы отличались от американских: они были меньше, и сантехника не всегда работала исправно. Кроме того, «Alive!» не везде продавался одинаково хорошо, так что в некоторых странах нам почти казалось, что мы все начинаем сначала. Где‑то мы собирали арены, а где‑то играли перед практически пустым залом. Франция, например, не имела сильной традиции рока — оттуда до сих пор не вышло никаких значимых рок-звезд. Временами мы очень огорчались. Но на каждую Францию приходилось по нескольку таких мест, как скандинавские страны, и это было великолепно. Великолепные толпы, великолепные фанаты, великолепные девочки.

* * *

Мы были в восторге от обрушившейся на нас славы, ведь именно ради этого мы работали годами. Наши семьи гордились нами. Но даже на пике славы мы стояли особняком в мире рок-н-ролла. Мы никогда не появлялись на чужих пластинках. Мы не тусовались. Мы были этакими одиночками. И это мы тоже почерпнули у битлов. Когда играли he Beatles, зал принадлежал им одним. Если играли he Stones, на сцену могла выйти Тина Тернер и кто угодно. Но если выступали he Beatles, то только he Beatles. То же я чувствовал и относительно своей группы. Если моя группа дает концерт, я не хотел, чтобы вмешивался кто‑то еще. Так мы и поступали. Многие в разное время предлагали нам поиграть вместе. Но мы не джемовали. Мы не тусовались до или после концерта. По крайней мере, для меня на первом месте стояли женщины. Мне плевать было на то, как другие играют на гитаре. Я хотел знать, кто нынешней ночью разделит со мной постель.