Kiss. Демон снимает маску - [23]

Сразу стало ясно, что Эйс присоединится к группе вместе со всеми своими неприятностями: у него была очень низкая самооценка и проблемы с алкоголем. Но в действительности на заре группы сложнее всего оказалось с Питером. Главным образом нас разделял культурный барьер, и как его преодолеть, я себе не представлял. Едва познакомившись с Питером, мы сразу поняли, что с ним будет непросто. Первое, что он нам сказал, было: «Привет, я Питер Крискуола, и у меня двадцатисантиметровый член». Мы с Полом недоуменно переглянулись. Нас его заявление развеселило, но мы не знали, как к нему относиться. Понятно, что парни постоянно бравируют в мужской компании, но в половине случаев это делается с целью кого‑то разозлить или рассмешить. Однако то, как произнес эту реплику Питер — его тон, его отношение, — было очень странным. То же самое произошло с Эйсом. Намечался один из наших первых концертов, фургон был загружен, и мы собирались уезжать. Но Эйс никак нам не помогал. За него все делали другие. А он в это время мочился. И вот мы ждем Эйса, грузовик светит фарами в его сторону. И тут он подходит и говорит: «Зацените, как выглядит мой член, когда он не возбужден». Он хотел продемонстрировать нам свою длину.

Мы с Полом довольно быстро осознали, что столкнулись с двумя типами людей, опыта общения с которыми у нас нет. Они пили и любили жестокость. Есть такой романтический персонаж в итальянских кварталах — парень вне закона: либо местный разбойник, либо мафиози. Именно он считается героем, иконой икон, а вовсе не Микеланджело и не да Винчи. Питер вышел именно из такой среды. Мы оба провели какую‑то часть жизни в Уильямсбурге. Я был защищен от округи иешивой, а Питер шлялся по улицам и отбирал у детей мелочь. И он это обожал, потому что считал частью своего итальянского имиджа. Сама мысль о том, чтобы еврейский ребенок подбежал к ребенку и потребовал денег, абсурдна. Нас не этому учат. Я помню, что в возрасте лет десяти мне иногда приходилось убегать от уличных мальчишек под прикрытие безопасной иешивы. Питер любил шутить, что он вполне мог бы оказаться одним из тех мальчишек, что гонялись за евреями. А вот еще одна иллюстрация различий между двумя культурами — одна старая шутка. В чем разница между еврейской матерью и итальянской? Итальянская мать говорит своим детям: «Если вы не сделаете то, что я вам говорю, я вас убью». А еврейская говорит так: «Если вы не сделаете то, что я вам говорю, я убью себя».

После одного из наших концертов мы с Полом поехали отвозить молочный фургон обратно в автопрокат. Питер отправился домой. А Эйса нигде не было видно, потому что он никогда не помогал нам ни загружаться, ни разгружаться. Закончив работу, мы с Полом договорились встретиться в два или три часа ночи в Китайском квартале, где Питер отмечал свой день рождения. Собрались его жена Лидия и их друзья, а сам Питер сидел во главе стола, возвышаясь над толпой. И вот входим мы с Полом, вылитые придурки. На лицах у нас все еще оставались следы грима. Мы тогда не пользовались средством для снятия макияжа, а смывали краску мылом. К тому же мы опоздали и пришли уставшие. Мы просто хотели поесть риса и посидеть в компании. Питер подозвал официанта, тот вышел из кухни и спросил, чего мы хотим. И вдруг Питер начал издеваться над официантом, передразнивая его китайскую речь.

— Чего вы так хреново говорите? — возмущался он.

Нам с Полом было ужасно неловко.

   ● Пожалуйста, прекрати, — сказали мы. — Он просто пытается принять заказ.

Питер взорвался.

   ● Да пошли вы, — закричал он. — Если вам не нравится, как я разговариваю, то проваливайте отсюда нахрен!

Скорее всего он был немного пьян, по крайней мере мне хочется так думать. Мы ответили:

   ● Хорошо, если хочешь, мы уйдем.

   ● Погодите, — отозвался Питер. — Если вы сейчас уйдете, я уйду из группы.

Мы с Полом обменялись взглядом, пожали плечами и пошли к двери. Питер начал орать на нас. Однако Лидия образумила его, и через две недели он вернулся. В этой наигранной браваде был весь Питер. Громче всех лают самые мелкие собаки.

Мы поняли, что Питер просто хочет быть в центре происходящего. Каждую неудачу он воспринимал очень тяжело и близко к сердцу. Его лучшим другом был Джерри Нолан, который потом стал барабанщиком в New York Dolls. Старый их барабанщик умер от передозировки героина, и, когда группа стала искать нового барабанщика, Питер надеялся занять его место. Но ничего не вышло, и он тяжело переживал это разочарование. Когда мы готовились к выступлению в отеле «Дипломат», нашему первому серьезному концерту, Питер впал в депрессию и опять угрожал уйти из группы.

Пол и я собрали военный совет и решили, что нужно изо всех сил постараться сохранить группу — по крайней мере, пока мы не подпишем контракт со звукозаписывающим лейблом. Ну а если дела не наладятся и дальше, мы всегда можем отпустить Питера и найти другого барабанщика. Соображения были чисто прагматическими. Мы ломали голову над тем, как улучшить Питеру настроение, и наконец я кое‑что придумал. Прямо перед концертом, когда мы уже все были внутри и при полном гриме, Питер опять начал хандрить. «Не знаю, — ныл он. — Не хочется мне играть. Вообще не знаю, чем я хочу заниматься в жизни».