Kiss. Демон снимает маску - [13]

Хотя я проводил большую часть дней и вечеров, сидя перед телевизором и копаясь в комиксах, моя музыкальная карьера начала принимать все более четкие очертания. Мы с Сетом в конце концов нашли еще одного парня по имени Стивен Коронел. Я давно знал Стива, и впоследствии он будет играть со мной в нескольких группах, в том числе Wicked Lester, предвестника KISS. Год был где‑то 1965-й, и мы вчетвером, включая барабанщика Стэна Сингера, начали играть не только на школьных танцах. Хотя появились мы в основном благодаря Beatles и из‑за Beatles, мы не играли ни одной их песни. Они были слишком сложные. Вместо этого мы пробовали наши силы на таких стандартных соул-композициях, как «In he Midnigh Hour» и «La Bamba», — все что угодно, лишь бы легко игралось. Один урок, который я усвоил в Missing Links и в котором убеждался снова и снова: здорово быть парнем из группы.

И вот незадолго до того, как мне исполнилось четырнадцать, все снова изменилось. На этот раз прозрение касалось не музыки и не девчонок. А женщин, и это было нечто совершенно иное. У меня был свой маршрут по Джексон-Хайтс в Куинсе, где я каждое утро бросал газеты под двери домов, а раз в неделю собирал деньги с подписчиков. Близилось Рождество, я ходил от дома к дому, собирал платежи и получал чаевые. Одна подписчица оказалась взрослой женщиной. В ретроспективе я предполагаю, что ей было чуть за двадцать, но я считал ее взрослой, она стояла по другую сторону жизни: дети здесь, взрослые там. Поскольку она была взрослой, я ее почти не заметил, но только почти, потому что помню, как подумал, что она привлекательна. Так или иначе, перед Рождеством я пошел собирать деньги, и она открыла дверь вся заплаканная, в одной кружевной ночной сорочке. Я попытался уйти и пробормотал: «Зайду попозже». Но она настояла, чтобы я вошел в дом, и начала тараторить о своем муже, о том, что он далеко, а ей так одиноко. Очевидно, она была пьяна.

Она все говорила, что сейчас принесет мне деньги, но время шло, а она и не пыталась сходить за ними. А потом все случилось молниеносно. Неожиданно я оказался на диване, а она — сверху на мне. Я до сих пор не могу вспомнить, как остался без штанов. Я вел себя совсем не как Казанова: руки я держал у плеч, выставив ладони так, будто пытаюсь остановить несущуюся на меня машину, а потом все неожиданно закончилось. Она дала мне чаевые, и я ушел.

Я был перепуган — и во время инцидента, и после. Когда я видел ее снова — а это случалось часто, ведь я все еще ездил по прежнему маршруту развозки, не додумавшись убраться подальше после случившегося, — я забирал у нее деньги и убегал. Я ни с кем не мог об этом поговорить, правда. Наконец я поделился своей тайной с одним из парней в школе, таким же бунтарем-самоучкой. И он, похоже, всем растрепал, потому что вскоре об этом знали все. В школьном дворе девчонки показывали на меня пальцем, и к моей музыкальной известности добавилась новая слава — слава человека, который это сделал.

Лет до четырнадцати я не осознавал, что природа одарила меня большим достоинством — супердлинным языком. Он действительно был длиннее, чем у других, и вскоре я обнаружил, что это может пригодиться мне в общении с девочками.

Я нравился одной девочке, которую звали Конни. Она была итальянкой-католичкой и все время просила меня проводить ее до дома. Я думаю, она хотела стать моей подружкой, но, анализируя прошлое, я понимаю, что намерения ее были чисто плотскими. Однажды по дороге из школы она объяснила мне, как устроены девушки. Я был поражен и восхищен: «Что я должен засунуть? Куда?»

Она объяснила, что так она не может забеременеть. Когда мы добрались до ее подъезда, она отвела меня в подвал, где располагалась прачечная. Там было темно и пусто. Мы были одни. Она опустилась на пол и притянула меня к себе. Страстно целуя меня, она задрала платье, спустила трусики, положила правую руку на мой затылок и мягко направила мою голову вниз, к своим бедрам.

Мне было страшно. Я слышал много историй, особенно от итальянских мальчишек в школе: «Ты чего, больной или как? Лицо туда засунуть? Да тебя стошнит!»

Она сразу застонала, и я возбудился, как никогда прежде. Я подумал, что она хочет, чтобы я ее туда поцеловал. Я это сделал. Это возбудило меня еще больше. А потом, словно знак свыше, мне явилось все, что нужно знать, — ее голос взмолился: «О, Джин, язык, дай мне свой язык!» Что я и сделал. И как только я к ней прикоснулся, она начала биться в яростных конвульсиях, обхватив мою голову обеими руками и прижав мое лицо к своим бедрам. Она изгибалась всем телом и орудовала моим языком, как горячим ножом по маслу.

Хотя мне показалось, что все происходило очень долго, ей, вероятно, понадобилось не больше тридцати секунд, чтобы достичь оргазма. Это было мое боевое крещение. Я владел ею. Она лежала на полу подвала в полном повиновении. Всю свою жизнь я буду помнить об этой давней встрече и о том, на что способен мой язык.

Но это был еще не конец, нет. Прошло несколько мгновений, мы немножко поболтали. Я как раз что‑то говорил, когда она протянула правую руку и положила ее мне между ног. Потом поднялась, расстегнула на мне джинсы и стащила их вниз, сразу же обхватив меня ртом. Я едва осознавал происходящее, но заметил, что она держала меня левой рукой и ласкала себя правой.