Кисмет - [87]

— В Йовил?

— Куда угодно. Счастье — это само путешествие, а не его конечная цель. По крайней мере, так пишут на открытках.

— Будь осмотрительна в желаниях, — предупреждает Джефф, включая левый поворотник.

Ей кажется, что он шутит, но тут Джефф сворачивает на съезд к шоссе А303. Анна смеется и пожимает плечами:

— Именно этого я и жду. Увези меня куда-нибудь.

Какое-то время она думает, что они направляются в Йовил или что Джефф вообще еще не выбрал точку назначения, но после того как они проезжают Стоунхендж, он вытаскивает из кармана сложенный листок бумаги, передает его Анне и просит указывать путь. В два часа дня они петляют по невероятно узким улочкам деревни под названием Пилтон — Джефф проезжает слишком близко к припаркованным автомобилям и задевает наружные зеркала. Схема выводит на дорожку между вспаханными полями, и наконец машина со скрипом останавливается на гравийной подъездной дороге у фермерского дома из красного кирпича.

— Вуаля, — говорит Джефф. — Ты упомянула, что хочешь что-то похожее на Сомерсет-хаус. Вот тебе дом в Сомерсете.

Доставая ключ из-под большого цветочного горшка, он объясняет, что дом принадлежит его подруге. Анна проходит за ним внутрь и оглядывает просторный первый этаж, восторгаясь современной плитой в кухне, камином в гостиной и верандой с видом на холм Святого Михаила; на его вершине высится средневековая башня, похожая, по мнению девушки, на материковый маяк. У стены она замечает длинный ряд туристических ковриков, а на телефонном столике — кучу брошюр, посвященных пилатесу, музыкотерапии, трансцендентальной медитации.

— Что это за место? — Анна повышает голос, чтобы Джефф услышал ее из кухни. Он чем-то позвякивает, видимо, разливает напитки.

— Один из центров йоги, которыми занимается моя подруга. Сейчас она в Таиланде.

— А ты и правда хиппи, Джефф!

Он смеется:

— Пусть так, если тебе от этого легче. Мы привыкли на все навешивать ярлыки. Мир слишком хаотичен, слишком кипуч для нашего понимания, вот мы и маркируем все на свете, чтобы легче жилось: то, что мы любим — классное, модное, выгодное, — выдвигаем вперед, а то, что не любим — бездомных, депрессию, болезни, — отодвигаем на задний план.

Джефф продолжает в том же духе; и все-то у него сводится к идеологии. Анна решает потихоньку улизнуть, пока он произносит эту речь, как она сделала в Сомерсет-хаусе: забавно оставить его проповедовать без слушателей. Это стало для нее приятной традицией.

На верхних этажах — комнаты на одного, на двоих с одной кроватью, на двоих с двумя кроватями, комнаты с примыкающими ванной и туалетом и одно помещение без мебели, вероятно, освобожденное для предсказаний или медитации или просто находящееся в процессе ремонта. Анна выбирает комнату, похожую на хозяйскую спальню, с большими окнами, обращенными на коричневые поля, расстилающиеся, подобно океану, до мерцающего мглистого горизонта. Она сбрасывает балетки, снимает джинсовые шорты, стаскивает майку, лифчик, трусы и забирается под прохладную простыню, ожидая, когда ее найдут.

Обычно секс с Джеффом утонченный, почти тантрический, но сегодня, может быть, из-за боевого духа, который он приобрел, пока вел машину, все происходит бурно, почти неистово. Он поднимает ее ноги, так чтобы ее пальцы упирались ему в плечи, и в этой позиции рьяно трудится над ней. Непосредственно перед оргазмом он сует палец в ее анус, а другой рукой мягко нажимает ей на горло. Когда все заканчивается, они, часто дыша, лежат на спине.

Через несколько минут Джефф вдруг ни с того ни с сего говорит:

— А ты бесстыжая развратница!

Анна шлепает его по лицу, однако выходит не так сильно, как ей бы хотелось, и она заносит другую руку, но он ловит ее, и они начинают бороться.

— А ты мерзкий старикашка, — с пыхтением произносит она, пытаясь пригвоздить Джеффа к кровати. У него длинные и жилистые руки, но Анна справляется с ними, и на какое-то мгновение кажется, что побеждает, но он разворачивает ее, закручивая руку ей за спину, и наконец они падают без сил валетом, смеясь и постанывая. Ее голова покоится на его бледном бедре, взгляд упирается прямо в расслабленный пенис, покрытый складочками кожи и приобретший более темный оттенок, чем во время эрекции. Анне вдруг вспоминается идея парка аттракционов с предметами человеческого потребления, и она раздумывает, возможно ли изобразить с помощью инсталляции совокупность чьей-либо сексуальной жизни. Фонтан с водой, похожей на сперму, представляющий общее количество эякулята за всю жизнь? Или ярмарочный электрический стул, приводимый в действие энергией пяти тысяч оргазмов? Она перемещает голову ближе к его пенису, так что чувствует запах собственной влагалищной жидкости, и берет его в рот со смутной целью помыть. Джефф отвечает ей, просовывая голову между ее ног; его пенис, пульсируя, наливается кровью, становится длинным и твердым и заполняет ее широко открытый рот. В таком положении они остаются надолго: Анна сосет с тем же ленивым упорством, как рассасывают карамель или леденец. Наконец она полностью забывает, что делает, с кем она, где они, и становится пустым сосудом для не связанного с плотью сознания. Она смотрит в окно и думает, как чувствуют себя стекло, помещенное в деревянную раму, косматые облака, несущиеся по небу, каково было стенам, когда их мазали влажной краской. Последняя мысль возвращает ее к реальности и к ощущениям, доставляемым языком Джеффа, и Анна чувствует, что снова близка к оргазму. Она испытывает смущение — оргазм кажется вульгарной помехой в невинной ребяческой игре — и хочет остановиться, но уже поздно. Но когда по ее лону прокатываются первые толчки, пенис Джеффа начинает сокращаться у нее рту и, на удивление, отдаленные — на двадцать или тридцать минут — друг от друга, как планеты, они кончают одновременно.