Кишот - [9]

Существовали и более глубинные параллели. Ведь если Кишот лишился рассудка, потому что по-настоящему любил людей по ту сторону телевизионного экрана и хотел стать одним из них, то Брат не меньше пострадал от другой мнимой реальности, где ничему нельзя было верить, отовсюду можно было ждать подвоха, любой мог оказаться кем угодно, где демократия оборачивалась коррупцией, тебя окружали двуликие двойные и трехликие тройные агенты, а любить кого-то означало ставить его под удар, где нельзя было доверять незнакомцам и любые сведения могли с одинаковой вероятностью быть достоверными или оказаться фальшивкой, а патриотизм был добродетелью, за которую тебя не наградят и не похвалят.

Довольно многое в жизни беспокоило Брата. Как у Кишота, у него сейчас не было ни жены, ни детей, но при этом когда-то был сын. Уже давно он исчез, как призрак, и сейчас был бы уже взрослым, но Брат продолжал вспоминать его каждый день с неиссякающей тоской. Довольно давно от него ушла и жена, а финансовое положение не отличалось стабильностью. И – это самое главное по сравнению с прочими частностями – с какого-то момента Брат начал чувствовать, что за ним кто-то следит, на это указывали припаркованные на углу возле его дома машины с тонированными стеклами и работающим двигателем; шаги за спиной, которые затихали, стоило ему остановиться, но возобновлялись, стоило ему сдвинуться с места; щелчки в телефоне и странные ошибки, которые выдавал его компьютер; скрытые угрозы в банальных на первый взгляд рекламных рассылках и комментариях в твиттере и сдержанных письмах из издательства, в которых его вместе с целым рядом других авторов-середнячков оповещали, что в будущем у них могут возникнуть сложности с публикацией своих произведений. Что-то постоянно случалось с его кредитными карточками, да и его страницы в социальных сетях взламывали слишком уж часто, чтобы счесть это случайностью. Однажды, придя домой поздним вечером, он ясно понял, что в его квартире кто-то побывал, хотя все выглядело ровно так, как прежде. Если признать, что нашим миром движет одно из двух, паранойя (вера в то, что все в мире имеет смысл, но лишь на некоем тайном, несовместимом с реальностью уровне, и что этот скрытый абсурд есть не что иное, как ты сам) или энтропия (вера в то, что ничто в мире не имеет смысла, и тепловая смерть Вселенной неизбежна), Брат бесспорно был законченным параноиком.

Если безумие заставляло Кишота сломя голову бежать навстречу собственной судьбе, мнительность то и дело подсказывала Брату свернуть с выбранной дороги. Он хотел убежать, но не знал, куда и как, и со все возрастающим ужасом понимал, что в своих шпионских романах уже ответил на свой вопрос. Убежать можно, спрятаться – нет.

Быть может, работа над историей Кишота была его попыткой убежать от этой горькой истины.

Ему было трудно говорить с другими людьми о личном из-за врожденной скрытности. С детства его отличала любовь к секретности. Еще ребенком он нацеплял на нос отцовские солнечные очки, чтобы его глаза не рассказали о нем лишнего. Он прятал вещи и развлекался, наблюдая, как родители разыскивают кошельки, зубные щетки и ключи от машин. Друзья не боялись делиться с ним секретами, зная, что он будет молчать, как фараон в пирамиде, они доверяли ему невинные и не столь невинные секреты. Невинные: какая девочка без ума от какого мальчика, какой мальчик втюрился в какую девочку, пьянство и постоянные ссоры родителей, открытие радости мастурбации. Не столь невинные: о том, как они насмерть отравили соседскую кошку, как воровали комиксы из книжного магазина “Читательский рай” и чем занимались с теми самыми втюрившимися девочками или мальчиками. Его молчание, точно вакуум, обволакивало чужие секреты, гарантировало, что, сорвавшись с чужих губ, тайна попадет исключительно в его ухо. Он никогда не использовал чужие секреты в собственных целях. Ему было достаточно того, что он единственный, кто их знает.

Свои секреты он хранил так же твердо. Родители смотрели на него со смесью непонимания и беспокойства.

– Кто ты? – прямо спросила его как-то мать с обидой в голосе. – Неужели ты на самом деле мой родной сын? Иногда мне кажется, что ты инопланетянин, которого прислали на Землю наблюдать за людьми и собирать информацию, и когда их корабль заберет тебя обратно, твои маленькие зеленые сородичи узнают о нас все.

Такой уж была его мать: она умела быть эмоционально жестокой и не могла промолчать, если ей в голову приходила какая-то на ее взгляд удачная мысль; ее не заботило, насколько глубокие раны оставляют ее слова. Отец выражался более деликатно, но думал так же.

– Посмотри на свою младшую сестру, – посоветовал он как-то, – и постарайся вести себя, как она. Рот у нее просто не закрывается. Она открытая книга.

Родительские увещевания так ни к чему и не привели, он остался таким же скрытным и при любом удобном случае собирал все слухи и сплетни о других. Что до открытых книг, подростком он открывал почти одни детективы. В детстве Секретная семерка нравилась ему куда больше Великолепной пятерки, а Таинственный сад привлекал гораздо сильнее Волшебной страны. Когда он подрос, то предпочитал Эллери, Эрла и Агату, истории о Сэме Спейде и Филипе Марлоу, “злые улицы” и заговоры молчания. С годами его тайные миры множились. “Тайный агент” и “Человек, который был Четвергом”, истории шпионских заговоров и тайных обществ были его учебниками. В подростковые годы он начал изучать руководства по черной магии и картам таро – его влечение ко всему таинственному, тайным знаниям о большом и малом было непреодолимо – и научился гипнотизировать друзей, хотя главный объект его стараний, красивая девчонка, чью благосклонность он надеялся таким способом обрести, осталась к нему равнодушна даже под действием гипноза. Он рос с мечтой разгадать секретный ингредиент кока-колы, знал тайные ипостаси всех супергероев и даже знал, в чем же на самом деле состоит “Секрет Виктории”. Интересно? Просто во времена этой самой Виктории дамы носили белье откровенно низкого качества, ясно? Он всегда выбирал одну из трех аббревиатур SIS, ISI, OSS или CIA – Секретная разведывательная служба Великобритании, Межведомственная разведка Пакистана, Управление стратегических служб США или Центральное разведывательное управление.