Кисейная барышня - [36]

Я поискала в бумажных обрывках.

Обитает его сиятельство на личной вилле с мудреным сарматским названием, которое записать на слух не получилось. Зато получилось набросать план. Прямоугольное строение, два крыла, два этажа. На верхнем — восемь апартаментов, на нижнем — служебные помещения, комнаты прислуги (три горничных, управляющий, садовник, повар с двумя помощниками, грум, лакеев нет, адъютант занимает двухкомнатный апартамент). Конюшня отдельно, сад с лабиринтом, через него спуск к пляжу, личному, отгороженному естественными скалами. Дно пологое, берег в мелкой гальке.

Худышка Марта, ранее служившая в отеле «Ласточка», водила знакомство с садовником, а тот, видимо желая ее впечатлить, приглашал девицу на виллу в отсутствие хозяев. Она-то меня об этом месте и просветила.

Есть еще летний домик в глубине сада, обычно никак не используемый. Но Марта сказала, что перед приездом его сиятельства было велено там прибраться, починить худую крышу и сменить отсыревшую мебельную обивку.

— Не слишком богато там обустроено. — Марта пожала на этих словах костлявыми плечиками. — В большом доме, там и гардины парчовые, и столовое серебро, и паркет наборный лаковый — клен да дуб, да ясень, а в летнем домике по-простому.

Толстушка Марта, желая внести лепту, кивнула. Во рту она в тот момент держала жемчужные шпильки, поэтому говорила невнятно:

— И белье постельное не шелк, а лен. Я сама туда комплекты носила, потому что…

Потому что… Дальше я припомнить не смогла. Видимо, в тот момент ее слова не показались мне важными.

Я посмотрела на карту, дорисовала подъездную дорожку через холм. Что там еще? Огород? Нет. Все необходимое к столу доставляют ежедневно из деревни, а чего здесь не найти — пароходиком. То есть в прошлые приезды князя так и было.

Я полюбовалась этой частью плана и отложила лист. Следующий я посвятила навьему капищу, зарисовала по памяти расположение тамошних барельефов и на том остановилась.

Напольные часы в углу кабинета сообщили мне, что прошел час с четвертью. Марты — девицы проворные, надеюсь, порадуют меня вскорости новостями.

Больше записывать было нечего, хотя… Крампус!

Я изобразила разлапистую кракозябру. Демон. У кракозябры появились рожки. Прячет дев в сундук. Да не всех. А только тех, кто… Сундук получился не в пример лучше демона. А почему сундук? Потому что мне так Болван Иванович сказал? А Карл Генрихович поведал, что у покойниц, которых из пещеры вытаскивали, полные легкие воды были. Он, что ли, душегубец, дев сначала в сундук, а сундук в море?

Я зевнула. Спать было никак нельзя. Поэтому, поднявшись из-за стола, отправилась в гостиную, к сервировочному столику, на котором дожидались меня Маняшины зелья. Обеденный гонг застал меня за попытками разжечь крошечную зельеварную горелку. Ничего сама сделать не могу! Белоручка! Неумеха!

— Обедать пойдем, — пнув ножку стола, сообщила я Гавру, — закажем кофею побольше да покрепче, ну и с кузиной перемолвимся, пользуясь случаем.

Кот показался мне раздраженным, что-то беспокоило полосатого разбойника. Он как-то странно подергивал лопатками, семеня передо мною по коридору, и оглядывался, вытягивая шею, будто пытаясь рассмотреть свою спину.

— А вот хворать не смей, — погрозила я пальцем, — нет у нас на это времени.

И только войдя в столовую и увидев за своим столом господина чародея с барышней Бобыниной по левую руку, вспомнила, что не собиралась сюда идти.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в коей укрепляются родственные связи, накладываются чары, а кое-кто не отвечает на поцелуй

Женщина или любит, или ненавидит.

Третьей возможности у нее нет. Когда женщина плачет — это обман. У женщин два рода слез. Один из них — из-за действительной боли; другой — из-за коварства. Если женщина думает в одиночестве, то она думает о злом…

Генрих Крешер. Молот ведьм

Иван Иванович казался барышне Бобыниной легкой мишенью. Простодушный увалень, как она окрестила его про себя еще во время их той приснопамятной встречи в столице. Окрестила и забыла о его существовании. Потому что там, в Мокошь-граде, были кусочки и полакомей. Тогда… тогда Наталья Наумовна еще считалась завидной невестой, а Аркадий Наумович, любимый братец, не промотал все родительское состояние. Сейчас же, увы и ах, ей приходилось влачить жалкое существование почти приживалки. Дядюшка, которого при жизни родителей Бобынины на порог не пускали, племянников не обижал. Аркадий, стараниями господина Абызова, нес необременительную службу управляющего транспортной компанией, а саму Натали ожидало приданое в векселях и ценных бумагах, до поры до времени хранящееся в гнумском банке. Также Карп Силыч выкупил все закладные на мокошьградский дом Бобыниных, не позволив родовой недвижимости уйти с молотка, но переписывать его на родственников не спешил, оставив за собою. И хотя Натали прекрасно понимала, что, не осторожничай дядюшка, Аркадий сызнова заложил бы дом, да и от приданого отщипнул уже неоднократно, чувствовала себя оскорбленной. Она достойна лучшего! Она — Бобынина! Имена ее предков стоят в Бархатной книге дворянских родов. А чем может похвастаться Абызов, кроме несметных богатств и того прискорбного факта, что некогда заморочил голову ее сумасшедшей тетке? То-то же. Он, плебей, счастлив быть должен от того только факта, что оплачивает содержание бобынинского дома (жалованья Аркадия на это не хватило бы), да ручки ей целовать, что согласилась за невоспитанной Фимкой присматривать.