Кисейная барышня - [38]

Когда Серафима явилась в дом Бобыниных этим летом, Натали приняла гадкую выскочку холодно. Та ластилась котенком к «милой сестрице», сносила нотации и колкие фразы. Однажды вечером, а год от года Наталье Наумовне стало поступать все меньше и меньше приглашений на приемы и увеселения, так что домашние вечера вошли в обычай, Серафима изложила свою просьбу.

— Ну не знаю, — перед мысленным взором Натальи Наумовны уже раскладывался пасьянс из разноцветных фотографических открыток модных курортных местечек, — пожалуй, Руян.

Кузина покивала на разъяснения, захлопала в ладоши и в тот же день приступила к сборам. От батюшки Абызова она унаследовала стремление к основательности и размаху. В дом Бобыниных потянулись вереницей сапожники да портные, все горизонтальные поверхности гостиной скрылись под ворохом модных журналов, а куклы-пандоры, поначалу демонстрирующие модели сезонных платьев, быстро сменились ростовыми манекенами.

— Я в дамской науке не сильна, — доверчиво сообщала Серафима, стоя на табурете, пока с нее снимали мерки. — Так что только на внешний эффект полагаться придется.

Натали недовольно поджимала губы, однако после некоторых уговоров согласилась принять парочку платьев в подарок. Всего лишь парочку! Большего ей никто не предложил!

Еще Фимка наняла себе учителя танцев, с которым провела семь часов кряду с перерывом на обед. После чего вертлявый юнец был отпущен с миром. Серафима Абызова сочла себя готовой. Ее чудовищная Маняша, пугало во вдовьем платке, носилась по дому, собирая багаж. От помощи, которую ей предложила Лулу, отказалась наотрез.

— Любопытный экземпляр, — картавила гризетка обиженно. — Неужели мусье Абызов не мог приставить к дочери кого-нибудь поавантажнее? Хотя, если эту оглоблю слегка приодеть…

Наталья Наумовна картинно смочила виски ароматической солью из флакончика, суета вызывала мигрень, и строго перебила служанку:

— Ты уложила наши чемоданы?

Лулу, спохватившись, что позволила себе лишнего, заверила, что все исполнила в лучшем виде.

Конечно, два жалких кофра Бобыниной не шли ни в какое сравнение с грудой скарба, с коей отправлялась в путешествие наследница Карпа Силыча. На острове это неравенство барышень стало еще отчетливее. Натали, наотрез отказавшаяся делить апартаменты с кузиной, очутилась в скромных нумерах второго этажа, а Серафима заняла многокомнатные хоромы на последнем.

Фимка, по обыкновению, попыталась ее задобрить, одарила очередным платьишком, фальшиво восхищалась видом, открывающимся из окон убогих комнатушек бедной родственницы. Но барышня Бобынина не смягчилась. Платье приняла неохотно, а восторги снесла с мученическим видом. Ах, не того она достойна…

Курортная жизнь ее увлекла. Быстротечность знакомств и отношений, ежевечерние танцы, вереницы поклонников. Он всего этого можно было бы потерять голову. Но раствориться в вихре удовольствий не получалось. Мешала все та же Фимка. Натали постоянно сравнивала себя с нею и, к прискорбию, не в свою пользу. За кузиной ухаживало куда больше кавалеров и куда более основательных. Серафимино к ним равнодушие лишь распаляло мужеский пол, возбуждая охотничьи инстинкты. Поначалу Натали думала, что вскорости дурочка увлечется, оступится, совершит ошибку. Смертельную, непоправимую, от которой вовек не отмоется. Она же молоденькая совсем, стало быть, дурочка. Но в первой же двусмысленной ситуации, на закате, наедине с горячим кавалером, в увитой розами беседке, спасла ее грозная Маняша, появившаяся в самый разгар объяснения. И являлась проклятая вдовица всегда, когда ее «чадушку» угрожала хоть тень опасности или пересудов. Может быть, господин Абызов и мог бы нанять для Серафимы кого-нибудь поавантажнее, но надежнее вряд ли.

Теперь, когда на Руян прибыл князь Кошкин, Натали предвосхищала страдания верной няньки. Анатоль не тот типаж, чтоб дать себя запугать нянькам и мамкам, он действует быстро и напролом. В этом барышня Бобынина убедилась некогда на личном, не очень приятном опыте. Правда, страдания бедной Маняши не будут долгими… Но тсс… О некоторых вещах даже думать до поры до времени опасно. Безопасно думать, к примеру, о Зорине, не особо разумном чародее столичного приказа. Окажись на его месте кто-нибудь другой из его коллег, к примеру, Семен, брат Сонечки Крестовской, или господин Мамаев, порывистый боевой маг, Натали испытала бы тревогу. Но Иван Иванович, добродушный увалень, легкая добыча. Очаровать, привлечь, может быть, даже вызвать жалость, и он у нее в кармане.

— Господина Зорина, — картавила Лулу, расчесывая нынче утром ее волосы, — постоянно видят в компании Серафимы Карповны.

— Фимке он неинтересен. — Натали поморщилась, когда служанка неловко дернула спутанную прядь. — Она только рядом с князем себя видит.

— Но вы-то, мадемуазель, знаете, что хорошего от такой пары ждать не приходится? — Ответа она не ждала, продолжая бормотать в такт мерным движениям волосяной щетки. — Господин Зорин вчера на разговор меня вызвал. Вы, мадемуазель, ко сну уже отошли, а я на кухне с прочими горничными чаевничала. Так вот, Иван Иванович туда явился чуть не за полночь да давай вопросы девушкам задавать.