Кинжал с красной лилией - [85]

Именно так и проводил время Грациан. Стоя на коленях перед камином, он жарил каштаны. Мадам Пелу, кухарка, принесла ему несколько горстей, увидев, что он вернулся домой с посиневшим от холода носом. К каштанам она добавила еще и кувшин вина с корицей, которое оставалось только подогреть. Вручив свой подарок, добрая душа сказала Грациану:

— Поделишься с господином Антуаном, когда он вернется. Пусть немного порадуется. Мне кажется, он сильно осунулся с тех пор, как вернулся.

Осунулся! Слишком мягко сказано! Страшная смерть отца, возможная казнь женщины, которую он то ли любил, то ли ненавидел, исчезновение ближайшего друга Тома де Курси — вот что занимало мысли нового маркиза де Сарранса. И от них можно было с ума сойти, а не то что осунуться. Больше всего Антуан страдал из-за Тома. У него, спокойного и уравновешенного, взиравшего на все вокруг с высоты своего немалого роста, находились ответы на все вопросы и решения всех задач. В нем было столько жизненной силы! И что же с ним сталось?..

Грациан, пододвигая кресло своему только что пришедшему домой господину поближе к огню и насыпая ему в миску горячих каштанов, искоса наблюдал за ним.

— Похоже, я напал на след, — с заговорщицким видом сообщил он.

Антуан дул на обожженные пальцы и, не поняв, в чем дело, спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Улицу Пули, а что же еще? Мне удалось поладить с горничной Мопэнши. Так вот мужчина, который там бывал, — уроженец Флоренции, и зовут его Бруно Бертини, он сердечный друг мадемуазель и живет на ее харчах бесплатно. Похоже, она от него без ума. Днем он из дома почти что не выходит, разве что к своему земляку, сеньору Кончини, который живет в доме неподалеку от Лувра. Зато вечером непременно отправляется в один из притонов на острове Ситэ. А то идет прямиком к оружейнику, на улицу Руа-де Сисиль. Я однажды последовал за ним и увидел, что Бертини отправился вместе с хозяином в заднюю комнату. Я подошел к ней поближе и сделал вид, что заинтересовался ножами, выложенными на столе. Бертини пришел за кинжалом, который отдавал в починку. Некоторое время они спорили, потому что оружейник из-за сломанного острия заменил у кинжала клинок, а Бертини считал, что нужно было просто сточить конец на точиле и заострить его. Бертини злился из-за немалого расхода, а хозяин огорчался и доказывал, что не мог схалтурить с таким великолепным кинжалом. Он даже развернул сверток, желая показать, до чего он хорош. И, правда, кинжал — просто загляденье! А рукоять украшена цветком, выложенным из красных камешков.

— Рубинов или карбункулов?

— Я в драгоценных камнях не силен. Они были ярко-алые, как свежая кровь. Потом оружейник снова заговорил, но уже тихо, так что я расслышал только самый конец. Он сказал, что клинок было необходимо поменять, потому что после удара, который он выдержал, от следующего он бы непременно сломался.

— И чем закончился их разговор?

— Бертини в конце концов заплатил оружейнику и вернулся домой. Если честно, я не понимаю, чего он так долго препирался с этим оружейником. Если он из компании Кончини, то средства у пего есть.

Антуан промолчал. Грациану очень хотелось знать, как отнесется к его рассказу хозяин, он долго ждал, но все без толку, а потом, обиженный, принялся за каштаны. Про себя он подумал, что его отважная слежка на холоде и добытые им сведения заслуживают хотя бы похвалы. Господин Тома не стал бы его томить и непременно сказал бы, какой он молодец! При мысли, что он, Грациан, никогда больше не увидит своего доброго и славного хозяина, паренек чуть не расплакался. Золотой хозяин, одно слово! Служить до конца своих дней господину Антуану Грациан не хотел. Спору нет, он и к месье Антуану привязался, но не так, чтобы очень, так что большого смысла оставаться при нем он не видел. Если господину Тома не суждено вернуться, Грациан отправится обратно в Курси. Там он родился, и даже если господин де Курси-старший, батюшка молодого барона, не отличался мягким нравом, особенно во время приступов подагры — он уж, право слово, был куда добродушнее Саррансов, и отца, и сына. Поведения и поступков этих людей Грациан не понимал...

А между тем Антуан мрачнел на глазах.

Дело было в том, что вновь выплывший на поверхность кинжал с красной лилией, обнаружившийся у итальянца из подозрительного окружения Кончини, был в его глазах несомненным подтверждением вины Лоренцы. И если верить даме Гонории, — а не верить ей не было никаких оснований, — не кто иной, как Лоренца привезла его из Флоренции после гибели своего жениха. Необычный, прямо скажем, сувенир для девушки из благородного семейства! К тому же, по словам той же Гонории, Гектор упрекал свою молодую жену в попытке убить его накануне свадьбы так же, как и молодого Строцци. А каков этот Бертини! После своего черного дела у него хватило хладнокровия вернуться в зал свадебного пиршества и улечься там среди пьяниц, а потом выйти из особняка на глазах прево, шатаясь и неся какую-то околесицу, чтобы не возбудить подозрений. Вывод можно было сделать только один: Бертини, без малейших сомнений, был человеком, преданным своей землячке... А почему бы и не ее любовником? Бесспорно, именно он помог бежать Лоренце после того, как она была наказана — заслуженно, в конце концов! — рукой своего справедливо разгневанного супруга. И даже если рассказ мадам Гонории звучал по-разному в зале суда и в покоях королевы, суть его была одна и ей можно было поверить!