Кинжал из плоти - [15]

— Давай еще по одной. Только для меня что-нибудь послабее. А себе покрепче.

Она была немного навеселе, но ее действия казались настолько странными, что девочка почти пугала меня. Эта жаркая настойчивость ее слов и движения, которые говорили сами за себя… Она была молодой, горячей, милой, и я все чаще думал о ней как о женщине, а не как о дочери моего приятеля.

Но я и так слишком сильно слился с семейством Вэзеров. Теперь мне начинала нравиться Энн, а я не хотел впутываться в их семейные дела еще больше.

— Мы просто беседуем, Энн. Я провожу тебя домой.

Она покачала головой, но пошла за мной, когда я выскользнул из кабинки и направился к выходу. Когда мы выходили, пианист провел длинными белыми пальцами по клавишам и мягко вздохнул в микрофон.

Энн всю дорогу жалась на сидении. Она закрыла глаза, скрестила руки на груди и как будто обнимала себя. Я посмотрел на нее и увидел, что ее бедра слегка дрожат и извиваются. Ее глаза оставались закрытыми, и, казалось, она не замечала меня. Но едва я остановился перед небоскребом на площади Святого Эндрю, она положила ладонь на мою руку и склонилась ко мне.

— Марк.

— Да, Энн?

— Я надеялась, что ты отвезешь меня в другое место. Не сюда. Не домой.

— Я же говорил, что провожу тебя домой.

— Да, помню. Но мне показалось… Посмотри на меня, Марк.

Она придвинулась ко мне. Ее лицо приблизилось, и я ничего не видел, кроме темных бровей, огромных зеленых глаз и изогнутых красных губ. Лицо выглядело напряженным, губы были влажны и раздвинуты.

— Поцелуй меня, Марк.

Она притянула к себе мою голову и прижала губы к моим губам. Поцелуй получился сладким и мягким. Ее губы казались теплыми и нежными. Но только сначала. А потом они вдруг стали требовательными, жадными и скорее заманивали, чем целовали. Я обнял ее, прижал к себе, массируя губами девичьи уста. Ее язычок ожил в моем рту. Наконец я положил руки на ее плечи и нежно отодвинул от себя.

— Подожди минуту, Энн. Так вообще не годится.

— Я прошу тебя, Марк.

Ее руки жили своей жизнью, зубы плотно сжались. Я видел биение пульса на изящной и плавной линии детского подбородка. Дыхание жгло, рот находился в дюйме от моих губ.

— Энн, я должен уйти, прямо сейчас. Мы не можем… Мне надо повидаться с Борденом.

— Марк, я тебе не нравлюсь? Ты не считаешь меня достойной себя?

Я ощущал мягкость ее плеч под своими пальцами. Каждые несколько секунд ее тело импульсивно вздрагивало, и это движение проникало через пальцы в мое тело.

— Ты нравишься мне, — прошептал я. — Ты очень милая, красивая…

Я замолчал. Не хватало слов, чтобы объяснить, насколько я запутался.

— Тогда не будь таким грубым, — умоляла она. — Я еще в баре сказала тебе, как себя чувствую. Помоги мне, Марк. Помоги мне…

Ее руки обвили шею. Она снова прильнула ко мне. Губы впились в мой рот. Пальцы ласкали то шею, то грудь. Она сжались, и я ощутил, как ногти проникают сквозь тонкую ткань рубашки. Я слышал тяжелые удары своего сердца.

Ее тело было мягким, оно отдавалось моим рукам. Энн скатала свитер и прижала мою ладонь к своей коже. Ее пальцы скользнули под мою рубашку, и ногти царапали спину. Я провел рукой по ее гладкому боку, сжал твердую теплую грудь. Ее губы двигались в моем рту, дыхание заливало лицо. Грудь будто обжигала мою ладонь. Мягкость тела смешивалась с плавностью бедер, влага стекала с губ.

— Марк, — тихо прошептала она. — Марк, люби меня, люби меня, люби меня.

Словно ледяной водой окатили кожу. Я вдруг вспомнил, как Глэдис говорила то же самое, почти тем же тоном, произнося целые фразы как одно слово, а ее горячее, струящееся и жадное тело вытягивалось, когда руки конвульсивно прижимались к моей коже. Глэдис. Миссис Вэзер.

Я резко оттолкнул Энн. Она всхлипнула.

— Марк!

— Иди домой.

Мой голос стал странным, резким и почти угрожающим.

— Что случилось? Я не понимаю.

— Прошу тебя, Энн. Иди домой.

— Ты серьезно?

— Да.

Не знаю, как долго она смотрела на меня. Ее глаза не мигали. Рот плотно сжался. Наконец она опустила голову и тихо спросила:

— Почему, Марк?

— Не знаю.

— Я что-то не так сделала?

— Нет.

— Тогда почему?

— Я не могу тебе этого сказать. Сам не понимаю. Я запутался. Просто забудь об этом, Энн.

Несколько секунд она молчала, а потом тяжело вздохнула.

— Я пойду домой, Марк. Наверх. В свою комнату. Я буду думать о тебе. Ты этого хочешь?

— Наверное.

— Я разденусь и буду думать о тебе. Я головой залезу под одеяло и буду лежать без сна. Я буду думать о тебе.

Она замолчала. Я ничего не ответил.

Энн больше не произнесла ни слова. Через несколько долгих секунд она вышла из машины и тихо прикрыла дверь. Я слышал стук ее высоких каблуков по цементной дорожке.

Посидев немного в машине, я завел мотор и отправился в деловую часть города.

Глава седьмая

На мой звонок отозвался сам Джозеф Борден. Я бросил в щель автомата несколько монет и сказал ему, что звонит частный детектив и что он меня не знает.

Борден оказался красивым мужчиной среднего роста с волнистыми каштановыми волосами, мягкими голубыми глазами, небольшими усиками и длинным узким носом. На нем был коричневый халат с золотыми тесемками вокруг запястий. Он стоял в дверях своей квартиры на Каталина-стрит и приветливо улыбался.