— Да.
Энн снова оживилась и все ближе прижималась ко мне. Я чувствовал, как кончики ее пальцев опустились на мое бедро, но, возможно, это произошло случайно. У меня вырвался вздох.
— Кажется, Глэдис тебе не очень нравится?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Так просто. Ты затащила меня сюда и говоришь, что она мне лжет.
Энн улыбнулась.
— Она мне не нравится. Но я не затаскивала тебя сюда. Ты сам прибежал. И теперь останешься, правда?
— Ненадолго. Кажется, Джей в последнее время чем-то озабочен? Почему?
— О, Боже. Это его проблемы. Не знаю, почему, но он действительно чем-то озабочен.
— А Глэдис сказала, что ничего не заметила.
— Она просто врет. Это как если бы она не заметила, что рядом с ней упала луна.
Я притих, размышляя о Джее и его чертовом попугае. Ему не понравилась идея раскрыть эту историю семье, и он поначалу не поверил, что попугай — результат гипноза. Мне было больно видеть, как Джей разваливается на куски, и по многим причинам я хотел уничтожить его неуловимую птицу. Дружба, его доверие ко мне, надежда, что я помогу ему… А тут еще и Глэдис. Мне казалось, что я задолжал Джею больше, чем сумею когда-нибудь вернуть. Но я не помогу ему, если буду держать рот на замке, а в этом деле возникло несколько подозрительных моментов. Немного подумав, я рассказал Энн историю о попугае.
— Вот так, — закончил я. — Конечно, придется встретиться с этим Борденом, если я только найду его. Что-нибудь обязательно разнюхаю.
Она стала серьезной и даже нахмурилась.
— Просто не знаю, что сказать, Марк. Папа действительно взволнован последнюю неделю, но я надеялась, все пройдет. Забавно, но на вечеринке ничего не говорилось о попугаях. Мы немного пошутили, сначала про Гитлера, потом была речь, а потом Борден прочитал нам лекцию о гипнозе.
— Значит, пошутили? Что еще он делал с Джеем? Ты можешь рассказать мне все?
Официант принес напитки, и я отхлебнул рома с содовой.
— Вечером в субботу мы устроили обед, — заговорила Энн. — Борден пришел в восемь часов. Он прочитал лекцию и провел демонстрацию на папе. Отец встал. Борден сказал, что сейчас он упадет назад, что он уже падает, назад, назад. Потом папа начал падать, и Борден подхватил его. Он проделал с папой еще несколько трюков, показал нам гипнопендулум — инерцию руки и еще что-то.
— А ты неплохо разбираешься в этом, — вставил я. — Интересуешься?
— Я изучаю психоанализ в колледже. Читаю «Журнал общей психологии» и кое-что еще.
— Вот как?
Она улыбнулась и сухо призналась:
— Уже год я первая в группе. Я умница. Да, в самом деле. Мне даже кажется, что я гений.
Она засмеялась.
— Целый год? Но тебе только двадцать один.
— У-у! — сердито фыркнула Энн. — Только двадцать один. Если я пробовала героин в пятнадцать, какой же старой мне надо быть теперь?
Она опустила голову.
— И вот когда Борден закончил свои штучки, он заставил нас всех расслабиться, а затем занялся групповым гипнозом. Хорошо получилось с папой, Глэдис и Эйлой. Тогда он брал их по одному и гипнотизировал. Он сидел с нами до полуночи. Было весело, но со мной он не работал. Думаю, здесь моя вина. Но мне хотелось увидеть, что произойдет. Кроме того, я не желала, чтобы меня гипнотизировали.
Она замолчала и взглянула на меня, немного втянув свои щеки.
— Марк, хочешь я тебе отдамся? — спросила она шутливо.
Я кивнул и спросил:
— А потом что?
— Ах, милый, потом я буду вся в твоей власти.
— Черт побери, ты же знаешь, о чем я спрашиваю. Чем закончилась ваша вечеринка?
Она опять смотрела на мой рот, ее сжатые губы мягко двигались, как будто Энн слегка покусывала внутреннюю мякоть втянутых щек. Губы скользили взад и вперед, раз за разом повторяя массирующее движение. Кончики тонких пальцев сжали мою ногу, и она провела ладонью по моему бедру. Прикосновение обожгло, словно она касалась моей кожи.
Тон ее голоса стал новым, более высоким.
— Да забудь ты эту вечеринку, Марк. Поговорим о нашем свидании. О нашем вечере.
С минуту я колебался. У Энн было как бы два разных лица. Она становилась то нежной и мягкой, что, вероятно, приходилось на ее нормальное состояние, то вдруг казалась какой-то искусственной, почти огорченной, удивляя своей странностью или, может быть, страстью. Я просто не понимал ее. Еще не понимал.
— Слушай, Энн, милая, — произнес я. — Это не свидание. Понятно? Просто дружеский разговор, и мне нужна информация. Так что выкладывай.
Она вздохнула и улыбнулась.
— Ладно. Я согласна. Командуй ты.
В ее голосе ничего не изменилось. Но рука на моем бедре немного дрогнула, и я почувствовал это где-то в своем позвоночнике.
— Борден заставлял их делать всякие вещи. Но попугаев не было. Он сказал Глэдис, что после пробуждения, каждый раз, когда он коснется своего носа, она будет вставать, прочищать горло и снова садиться. И она делала это. Когда Борден спросил, почему она так поступает, Глэдис ответила, что у нее ноет спина и она пытается ее расслабить. Разве не смешно, что они всегда придумывают причину для своих действий после внушения?
— Знаешь, иногда не смешно. Но попугая не было?
— Ни одного.
— Джей встречался с Борденом один на один?
— Сейчас вспомню… Один раз, кажется. Помню, они пошли в спальную отца, чтобы выпить. Это было в самом конце, и они пробыли там очень недолго. А что?
