Киносценарии, 1982. Второй выпуск - [20]

А вот несут срубленное дерево, увешанное цветными тряпицами-лентами. Прыгают парни, пытаясь сорвать заветную ленту, что повязала желанная. Пляшут, хороводы водят, поют, игры затевают…

Ольга с Русом прижались к березе, шепчутся:

— А правда, Рус, будто в купальскую ночь деревья бродят по лесу и любятся, и чешут друг другу зеленые кудри?

— Правда. Я — клен, ты — березка…

— А правда, что сегодня Ярила оборачивается в кукушку?

— Правда. И надо спрашивать у него, кто сколько проживет лет.

— А правда, что если в эту ночь повесить на дерево рушник, убрус, то русалке будет рубашка?

— Правда.

— А правда… что я люблю тебя?

— Правда.

— А правда, что ребеночка надо называть — жизненок?

— Правда.

— А правда, он будет похож на тебя?

— Неправда! Он будет похож на тебя…

Но черным-черна станет для них эта купальская ночь через миг.

Каленые стрелы тяжелы и бьют без промаха. Как вихрь налетает на праздник малая княжья дружина. Кто нужен им здесь, в далекой стороне?

Самая красивая.

И нетронутая.

Давно уже высматривали из укрытия, из оврага, из непролазных зарослей терна холодные глаза. И высмотрели Ольгу.

Падают юноши, пораженные стрелами, оглушенные ударами рукоятей тяжелых секир, смятые напором дружины. Путаясь в тряпье, спотыкаясь и падая, убегает с криком раненый Ярило.

Хватают безразличные руки Ольгу. Отшвыривают раненного в грудь Руса, что безоружный бросается на дружинников с отчаянной смелостью, бьют поверженного ногами.

Уносят бездыханную от ужаса Ольгу невесть куда.

Судорожно ползет вслед за ними Рус, из последних сил поднимается на ноги, бежит, качаясь…

Пусто на игрище, только кукушка ведет счет чьим-то непрожитым годам…

Малуша обернулась к сыну:

— С той ночи, сынок, все и началось. Всю остальную жизнь, до самой смерти, на купальскую ночь княгиня запиралась в нетопленой бане и плакала до утра.

— Так она не княжеского рода? — сдавленно спросил мальчик.

— Нет, сынок, как и я. А похитили ее, чтобы принести жертву Перуну. Не хотели из своих никого отдать, вот и пошли на сторону, подальше от своих порогов. Даже Вещий Олег на поход и на битву не отваживался без Перунова дозволения. А Перун любит отроковиц. С Перуном шутки плохи. Ты же знаешь капище? Оно и сейчас на том же месте. Так вот, в тот день дружина Олега и молодой княжич Игорь, Рюриков сын, лежали ниц, ждали вещего знамения Перуна.

Как не знать Владимиру капища? Вот оно, стоит перед глазами, будто он и сам присутствует здесь в тот далекий роковой день…

Перунов холм, обнесенный могучим частоколом, не может вместить дружину Олега, и жен их, и детей, и других киевлян: тиунов, вирников, ябетников, емцов-мечников, холопов, паромщиков-мытарей, изгоев-сирот, огнищан и гридней, и торговых гостей, и заморских надменных послов, и лазутчиков, и паломников, и татей…

Жертвы требует Перун, жаждет жертву-жаризну жрети-сожигати.

Трижды мечет пред идолом перунов жрец клыки медведя и вепря и трижды выходит человеческая жертва. И вещает жрец:

— Жертвы жаждет, жаризны жаждет, жаждет жрети-сожигати от дочерей ваших, отроковицу ждет Перун. Где та, счастливая? Ведите избранницу!

Молча теснятся за Перуновой спиной смиренные боги славян, смиренные в Перуновом присутствии, в присутствии творца и производителя всего живого, но лютые да скорые на расправу, только он даст волю! И Хорс-огневик многоименный — он и Дажбог, он и Ярило; и Волос — бог скотий, пастуший; и хозяйка всех вод земных и небесных — богиня Мокошь; и бог бурь, ветров, суховеев — Стрибог; и боги предков — Роженица и Шур… Только один улыбается идол, глядя на павших ниц, — бог любви Лад, светлый Лель…

Но вот расступились убогие и нищие, что корчились в молениях пред самим Перуном — жрецы привели отроковиц на заклание и жертву, дабы купить кровью удачу в походе. Их четверо, головы покрыты златотканой тяжелой парчой. И одна должна умереть — та, на которую падет жребии. Ставят их на четыре стороны света от Перуна. Жрец поднял руки:

— Перун добр. Ему нужна только одна. Та, на которую упадет первый дым костра, принадлежит ему. Ту он возжелал.

Жрец высек искру, вздул огонь. Тонкая струйка дыма поднялась пред грозным ликом истукана…

Замерло все живое на капище.

Белая пелена дыма упала, как саван, на ту, что стояла на полночь от идола, и скрыла ее от людских глаз. А когда дым снова поднялся вверх, стояла она уже с непокрытой головой. Была отроковица несказанной красоты. Ольга это была, Ольга с реки Великой, что в псковской земле протекает.

И не сдержался при виде ее красы княжич Игорь, вскочил на ноги, нарушив обряд заклания. Бросился он к жрецам, что уже волокли Ольгу к костру, властным движением руки остановил их:

— Отпустите ее!

Но лишь на мгновенье остановились жрецы, лишь краткий миг колебались они и тут же двинулись с угрозой на княжича сплошной, черной, безликой стеной. Никому не дано идти против права жрецов! Даже Игорю, княжичу.

И поднялся тогда с колен Вещий Олег — конунг и хозяин всего живого на Руси. Нельзя Вещему ослушаться воли Перуна, но и желание княжича, сына Рюрика, кто не исполнит? Кто осмелится? Потому Олег и прозван на Руси Вещим, что быстр его разум, еще резвей и неотразимей хитрость его. Недаром поставил его после себя Рюрик при малолетнем Игоре, пока не войдет княжич в зрелое мужество.