Киноповести - [6]

— Вы большой демократ, Чуб…

Чуб уходит к стволу. Семен — вместе с ним.

— А пути все-таки придется менять, — говорит Семен.

Стволовой в блестящем черном плаще, в громадной клеенчатой шляпе с торчащими из-под нее пучками соломы впускает их в клеть.

— Хозяина прокати с ветерком! — кричит ему кто-то, смеясь.

Два сигнала. Клеть взлетает кверху.

— Чуб, — кричит Семен, перекрывая грохот и лязг клети, — ваша жена…

— Какая жена?..

— Эта женщина, которая у вас была…

— Бобылева?

Поток воды обрушивается с крыши клети на их головы.

— Да. Она кто? Член партии?

Грохот.

— Бывший.

— Исключена?

Клеть поднимается в надшахтное здание.

— Завтра утвердим.

С е м е н (неопределенно). А…

Клеть стала на кулаки… Показался дневной свет.

Спокойными наплывами сменяют друг друга снятые с движения сумеречные городские пейзажи. Слышна далекая песня. Поют «Коногона».

За терриконом — гигантской пирамидой породы, накопленной лет за тридцать, — начинается старый шахтерский поселок «Шанхай». Жалкие лачуги выглядят совсем крохотными у подножия громадного террикона. Редкая из них выше человеческого роста. Покосившиеся, с продавленными крышами хибарки подслеповато щурятся на мир грязными окошками с ладонь величиной.

Большим и уродливым лагерем раскинулся возле черного конуса «Шанхай».

Семен останавливается, внимательно всматривается в окружающее, узнавая места. Идет дальше. Сворачивает за угол и подходит к низенькому глиняному домишке с сорванной с петель захватанной дверью.

Веснушчатый мальчишка выходит на стук.

— Кто тут теперь живет? — спрашивает Семен.

— Мы, Федотовы… А тебе на что?

— Можно к вам?

— Входи… — неуверенно говорит мальчишка, пропуская Семена.

В полутьме, в низенькой комнатке с земляным полом, Семена охватывает волнение. Мы видим это по тому, как заблестели его глаза, как осматривает он все вокруг себя.

Печь в углу. Выщербленные старые стены. Закопченный потолок. У стены не гармонирующие с окружающим две новые никелированные кровати и березовый зеркальный шкаф.

— Кого нужно? — недружелюбно окликает Семена пожилой шахтер. Он укладывает в старый деревянный сундук носильные вещи. Его жена снимает с кроватей одеяла и простыни.

— Никого… — отвечает Семен. — Хочу посмотреть дом. Я тут когда-то жил… в детстве…

— Ну что ж, смотри.

Шахтер отворачивается, продолжает укладывать вещи. Семен подходит к стене. Между окнами замечает какую-то ему одному понятную отметину, усмехается.

Парнишка стоит рядом с ним.

— А мы завтра переезжаем, — сообщает он.

— В соцгород? — спрашивает Семен.

— Ага.

Еще раз оглядев комнату, Семен уходит. В дверях он останавливается.

— Как звать?

— Семен, — важно отвечает мальчишка.

— Да ну? Неужели Семен?

— А что ж. Имя обыкновенное.

— Да нет, я вот тоже Семен.

— Подумаешь, мало Семенов…

Примак гладит его вихрастые белесые волосы и выходит из дома. Пройдя несколько шагов, оглядывается.

У дверей лачуги стоит, глядя вслед Семену, второй, маленький Семен. Проходят парни и девушки. Звучит гитара.

Перейдя дорогу, Примак подходит к другой «шанхайской» лачуге.

Он стучит в раму окна. Озабоченное лицо женщины появляется за стеклом.

— Трутнев Павел тут живет?

На лице женщины удивление, она отрицательно качает головой.

— В Москве Пашка давно. Инженером… И мать с ним.

Семен идет дальше.

Завернув за угол, он снова останавливается. Перед ним зажатый меж дырявых и кривых лачуг такой же маленький, но очень аккуратный домик. Он весь увит зеленью, под окнами разбиты клумбы, кругом цветущие кусты сирени, жасмин, кусты роз.

Семен приближается к калитке, возле которой стоит полная краснощекая женщина.

— Кто это у вас цветы развел?

— Муж. Вин садовник.

— А где он сейчас?

Женщина, усмехаясь, машет рукой.

— Далеко. Вин вчора зовсим звидсиль поихав. До Буденновки.

— Совсем? Как же его отпустили?

— А чего ж?.. Тут нема чого робить.

Вдруг из-за угла раздаются крики, с визгом пробегают и скрываются какие-то девушки, бегут пацаны.

— Бобылевы загуляли, — говорит жена садовника, скрываясь в доме.

Улица мгновенно пустеет.

Из-за угла, не спеша, появляются братья Бобылевы. Как и в шахте, Матвей идет впереди, братья следуют за ним. В руках у Петра гармошка. И хоть играет он разухабистую частушку, но идут они молча, все трое мрачные.

У ворот углового дома Иван наклоняется, поднимает булыжник и, проходя, без особой заинтересованности, равнодушно разбивает окно.

Из дверей соседнего дома выходит группа людей, возглавляемая Красовским.

У калитки Матвей останавливается.

— Две подводы сюда будет довольно, — говорит Красовский.

Кто-то записывает распоряжение. Красовский направляется к следующему дому. Это хибара Бобылевых. Матвей с братьями стоит в дверях.

— Нам надо посмотреть, сколько у вас вещей, — говорит Красовский.

— Завтра переселяешь? — мрачно спрашивает Матвей.

— Да. Разрешите пройти.

— Дулю с маслом. Мы в твою казарму не поедем.

Собирается народ. Семен подходит ближе.

— Это вы что, — спрашивает Красовский. — Ради переезда наклюкались? Стоило для таких строить социалистический город…

— Брось заливать! Какой же он к бесу социалистический?.. На том пустыре от тоски подохнешь!

Г о л о с а. Там воды нету!..

— Двери сперва навесьте!

Красовский машет рукой.