Киноповести - [8]

За окном на улице, сначала где-то далеко, а потом все ближе и ближе, поют песню:

Прощай, продольна коренная.

Прощай ты, Запад и Восток,

Прощай, Маруся-ламповая,

И ты, товарищ тормозной.

— Из партии вы меня теперь исключите, мое дело конченое, и нечего обо мне говорить! — кричит Ольга.

Семен ходит по комнате из угла в угол, мимо стола, застланного газетой, мимо комода, подпертого кирпичом.

— У вас стакана чая не найдется? В горле пересохло.

Ольга быстро встает.

— Чаю?.. Можно… Сейчас будем чай пить.

Она подходит к полке, к комоду, роется в ящиках, оглядывает стол. Смущенно подходит к Семену, вертит в руках железную кружку.

— Сахару нет… И вот стакана второго нет, перебились все — не заметила… Чуб хороший, товарищ Примак… Верно, хороший…

Ольга садится на кровать. И вдруг быстро начинает говорить:

— Но трудно так… Хочется, чтобы семья… взяться за руки, поговорить обо всем… Чтобы скатерть белая… Чтобы как у людей… Но ведь не нужно это никому! Вы, наверное, тоже против — разложение, мол, мещанство…

Так говорит Ольга, говорит точно сама с собой, и обводит глазами свою пустую комнату.

— А что это за человек у вас тут был?

Ольга вспыхивает.

— Григорий? Я с ним раньше жила. Давно… Девчонкой еще… Теперь привязывается. (Пауза.) В пивной стаканы тогда мыла. Потом сбежала… В восемнадцатом пошла в партизанский отряд. Потом армия… Потом опять родные места. (Пауза.) И встретился тут один человек. Крепкий большевик. Преданный… Уважала… Полюбила. А жизни не вышло… Все разложиться боялся… Социализм строил. Меня и то счастливой не умел сделать. А как же всю-то страну?..

Семен ходит из угла в угол большими шагами, задерживаясь на поворотах. За окном, теперь уже совсем рядом, поют:

Прощайте, здания большие,

Прощай, рудничные края,

Прощайте, глазки голубые,

Прощайте, все вы, навсегда…

Семен садится на край подоконника.

— Можете заведовать отделом коммунального хозяйства, Бобылева?

Ольга молчит.

— Ну как? — спрашивает Семен. — Ты ведь, кажется, год просишься на работу. Говоришь, скучно.

— Не справлюсь я, — тихо говорит Ольга.

— Не справишься — снимем. Только и делов.

В дверь стучат. Входят Иван, Матвей и Петр Бобылевы. Глядя на них, не позавидуешь Григорию, которого они уволокли.

— На, сеструха, — говорит Иван и бросает Ольге на колени сверток. — Не понравится — выбрось.

Матвей подходит к Семену, мнется.

— Товарищ, — говорит он, стараясь не слишком реветь своим басом. — Интересуемся — как ваша фамилия?

— Примак, — серьезно отвечает Семен.

Матвей молча пожимает ему руку.

— За сеструху… — поясняет Петр.

Комната технического секретаря в горкоме партии. У окна стоит, прислонившись к косяку, Федоров. Входят Файвужинский и Лошадев.

— Ну что?

Федоров пожимает плечами.

— Еще не приходил.

Л о ш а д е в. Ну и тип… Второй день в городе, а уже чувствуется, что это за тип. (Подходит к Федорову.) Ну, чего тебе там в окне видать? Ага, за курками наблюдаешь… трут здорово…

Ф а й в у ж и н с к и й (тоже подходит). И не за курками вовсе, а за нравственностью… Смотри, смотри. Вот, сволочь, чего делает… И куда только дворник смотрит!..

Федоров иронически глядит на Лошадева и Файвужинского, потом снова поворачивается к окну.

— Да, действительно интересно. Из одного окна одновременно три человека видят три совершенно разные вещи.

Л о ш а д е в. А ты на чего смотрел?..

Ф е д о р о в. На радугу.

Л о ш а д е в. Ай, верно, прошляпили. Ух и здоровая, черт!

Ф а й в у ж и н с к и й. Это для Примака триумфальная арка. Долгуши встречают своего нового секретаря.

Он умолкает, увидев вошедшего Примака. Семен проходит в соседнюю комнату, к Денисову.

Тот диктует сидящему перед ним парню:

— «В связи с сегодняшним переселением в соцгород…»

Звонит телефон. Денисов берет трубку.

— Да, я… Макеев? Чего тебе?.. Ручки? Какие ручки?.. Все двери без ручек? Ну, обойдитесь пока… Брось ты паниковать! (Вешает трубку.) Давай дальше… «Переселением в соцгород…» Написал?.. «…предлагается выделить кумача на лозунги сто сорок метров… занарядить духовой оркестр…»

Звонит телефон.

Д е н и с о в. Ну, чего тебе? Слушай, Макеев, вот какая петрушка, ты мне не даешь работать… (Кричит.) Да бес с ними, с плинтусами! Поставишь после! (Покосился на Семена и продолжает солидно.) Нельзя, товарищи, из-за деревьев не видеть леса… (Бросает трубку.) «Для организации торжества заселения…» Написал?

Семен встает и подходит к нему.

— Денисов, подожди пока с этой бумагой. Надо поговорить. Пойдем.

…Федоров, Лошадев и Файвужинский по-прежнему стоят у окна. Входит Семен в сопровождении Денисова.

Д е н и с о в. Знакомьтесь. Товарищ Примак.

Лошадев подходит, протягивает руку.

— Лошадев. Заведующий коммунхозом. А это — Федоров, наша, как бы сказать, знаменитость, лучший бригадир-забойщик, а теперь зампредгорсовета. А это Файвужинский — секретарь парткома… Да вы с ним, кажется… Ай!

Файвужинский наступает ему на ногу. Лошадев шипит:

— Сумасшедший!..

С е м е н (улыбается). Да, с товарищем Файвужинским мы, кажется, уже встречались… А куда это у вас окно выходит? Во двор? (Смотрит в окно.) Фу, черт!

Л о ш а д е в. А что?

С е м е н. М-да… И грязища тут, под самыми окнами горкома!..

Все подошли к окну. Смотрят.