«Кино» с самого начала - [51]

Лешкины родители не ругали сына за увлечение роком, и здесь можно было расслабиться, послушать спокойно свои и Вишнины записи, пленки других, неизвестных еще нам команд – Тропилло помогал Лешке во всем, в том числе и в накоплении музыкальной информации. Общаться с нашим новым другом было легко и приятно – он, судя по всему, очень нас полюбил, страшно рад был видеть у себя в гостях, и в его любви не было тяжести заискивания и лести – Лешка обладал удивительно скромным и незаметным, но твердым, настоящим внутренним достоинством. Кстати, вспоминая мои недавние рассуждения, могу сказать, что Вишня из тех людей, что не опаздывают, – он был очень пунктуален. Как и многие из нас, он уже получил «трудовое крещение» – работал на каком-то жутко вредном текстильном производстве, за что получал неплохие деньги, которые и тратил на магнитофонные ленты, микрофоны и фотоаппараты – он очень любил снимать и предложил даже сделать обложку для нашего магнитофонного альбома.

Начался май, было уже тепло, и листочки появились уже на чахлых ленинградских деревьях, и травка пробилась сквозь мазутно-асфальтовую почву, когда, в очередной раз собравшись в Доме пионеров и школьников, мы обнаружили, что на четырнадцать записанных нами песен накладывать уже больше ничего не нужно и что они реально готовы. Это было даже неожиданно – мы так привыкли ходить сюда, как на работу, что теперь просто растерялись – а дальше что?.. Весь день мы занимались порядком расположения песен на альбоме – Витька никак не мог решить, в какой последовательности они должны идти, и мы сидели вместе с «Аквариумом», писали и переписывали и совсем замучили Тропилло нашими парадоксальными предложениями.

Альбом был почти готов – оставалось только сделать обложку, но тут снова вышла заминка – все важные вопросы мы тогда решали коллегиально, а я уже не мог принять участие в обсуждении проекта оформления, так как Театр юных зрителей уезжал на гастроли в Москву, и вместе с ним и я покидал на три недели родной город, отправляясь к новым знакомствам, встречам и приключениям.

Глава 10

Нетрудно представить себе, какую суету и нервотрепку переживают работники театра, приехавшего куда-нибудь на гастроли. И вот я вместе с коллегами-монтировщиками три или четыре дня не вылезал из Театра сатиры, где должен был теперь три недели гастролировать наш ТЮЗ, разгружал машины с декорациями, таскал декорации из одного угла сцены в другой, монтировал и разбирал выгородки спектаклей, вешал и перевешивал одежду сцены, пока все не вошло в налаженное русло. Начались спектакли, я переписал в свою записную книжку график выходов на работу и получил наконец возможность немного прийти в себя, оглядеться и позвонить моим московским друзьям.

Рыженко к этому времени уже переехал с Комсомольской площади на Арбат, но вездесущий Пиня снабдил меня в Ленинграде новым Сережкиным телефонным номером.

Сережка говорил со мной так, будто я вовсе и не уезжал из Москвы четыре месяца назад, и как начал встречать с ним Новый год, так с тех пор и гуляю в столице. Это была, как я потом заметил, его обычная манера разговора.

– А-а-а, Рыба? Привет, привет! Ты где?

– В Театре сатиры.

– Ну-ну, культурно развиваешься?

Я вкратце обьяснил причину моего появления в Москве и сказал, что уже достаточно культурно развился, а теперь есть немного свободного времени, и я хотел бы отдохнуть и встретиться с друзьями.

– Ты сейчас уже свободен? – спросил Сережка.

– Нет, только после десяти вечера.

– Я сейчас еду к Липницкому, – сказал Сережка, – подтягивайся туда.

– А это удобно? Я же его не знаю.

– Все нормально. Я ему скажу, что ты приедешь, он будет только рад. Он уже про вас наслышан. Давай, подтягивайся, выпьем, видик посмотрим, заодно и с Липницким познакомишься – это очень интересный человек.

Я уже знал, что это интересный человек, – и Майк, и Борис постоянно в своих рассказах о поездках в Москву упоминали это имя, и мне, конечно, хотелось познакомиться с Александром лично.

Где-то к одиннадцати вечера я добрался до нужного места – от театра до Каретного ряда было лишь две троллейбусные остановки, но я предпочитал ходить по Москве пешком – больше впечатлений оставалось от таких пеших прогулок.

Одиннадцать – не самое позднее время для битников, а уже тем паче для новых романтиков. И для гостей Липницкого, как выяснилось, – тоже. Едва я переступил порог этого дома, как хозяин – лысеющий высокий мужчина, разумеется с бородой, троекратно расцеловал меня и представил гостям:

– Это Рыба, панк из Ленинграда.

О господи! Снова – панк. Но никого переубеждать у меня не было никакой возможности – на экране телевизора буйствовала группа Talking Heads, и вести связную беседу в такой обстановке было затруднительно. В гостях у Александра в тот раз была группа «Машина времени» в полном составе, и я сразу понял, что выпить они не дураки – количество пустых, полупустых и полных бутылок на полу и на круглом столике у стены внушало уважение. Познакомиться поближе с «Машиной» мне в этот день не удалось – меня тут же перехватил Сережка, и мы с ним вместе принялись вспоминать новогоднее веселье, выпивать-закусывать и рассказывать хозяину о ленинградской новой волне.