Кинбурн - [115]

Суворов подумал и хотел добавить, что пишет письмо орлиным пером и что выслал бы ей полевых цветов, да засохнут в дороге, но услышал, как с нарастающим воем пронеслось сверху ядро и глухо бухнулось в противоположном конце плаца. И в тот же миг, откинув полог, в шатер вошел секунд-майор Булгаков.

— Ваше сиятельство, — сказал он взволнованно, — турецкие шебеки подошли к полуострову и начали обстреливать крепость.

— А где комендант? — спокойно спросил Суворов.

— На северном фасе, возле пушек.

— Тищенко! — крикнул генерал-аншеф.

По ту сторону шатра послышались быстрые шаги.

— Найди подполковника Саева, — велел ординарцу, — и скажи, чтобы поднимал сотню.

— Шебеки, ваше сиятельство, — неловко произнес секунд-майор, — боятся приближаться к берегу, стреляют по Кинбурну с изрядного расстояния.

— Не важно, хоть варвары и кидают свои чугунные кегли с воды, мы все равно достанем их сабелькой, — заговорщицки подмигнул ему Суворов, выходя из шатра.

В лимане снова прогремели пушечные выстрелы. Возле вагенбурга[121] вспыхнул стожок сена. Одно ядро с шипением плюхнулось в ров.

— Как думаешь, почему Юсуф-паша затеял этот ночной фейерверк? — спросил Александр Васильевич у Река, которого застал на батарее, ведшей огонь по почти невидимым в темноте турецким кораблям.

— Хитрит, ваше сиятельство, — ответил генерал-майор. — Я еще не разгадал его намерений, но две мушкетерские роты держу наготове.

— Помилуй бог, как же не разгадал! — обрадовался Суворов. — Разгадал, дружище! Э-э, не к тем собираются в гости варвары.

Он наморщил высокий лоб, задумался.

— С востока они побоятся устроить амбаркацию, то есть высадить десант, — размышлял он вслух. — Там у нас Покровский, Мариинский да и другие редуты. А со стрелки дорога открыта. Немедленно пошлите туда, генерал, конную сотню, — обернулся он к Реку. — Казаки уже в седлах, я распорядился. И если варвары попытаются уцепиться за косу, пускай хорошенько ударят по их рукам. Не помогут сабли — пошлем мушкетеров.

Огонь крепостной артиллерии вынудил шебеки отойти. И хотя они время от времени постреливали в сторону Кинбурна, ядра падали вводу, поднимая фонтаны брызг.

С косы по морскому берегу на запаленном коне прискакал казак. От Саева. Там уже вспыхивал бой. Турки, которые высаживались на берег, увидев конников, сгоряча начали кидаться назад, в воду. Но с лодок, которые подплывали и подплывали, повели огонь из ружей. Узкая коса не давала возможности казачьей сотне развернуться. Придя в себя, турки снова побежали вперед. Теперь их на берегу было уже несколько сот, хотя казаки и рубились отчаянно.

Выслушав гонца, генерал-майор Рек сам повел в бой мушкетерские роты.

Суворов не сомневался в поражении турецкого десанта. Он был уверен: Юсуф-паша не рискнет вывести ночью на косу крупные силы. И не ошибся. Янычаров было не более двух батальонов. Казаки, потом мушкетеры, подошедшие быстрым маршем, смяли и решительным ударом сбросили их в лиман. Отплыть назад в Очаков не удалось и половине.

Возбужденные первым ночным боем, солдаты возвращались в крепость. Несли раненых. Штаб-лекарь Ефим Белопольский лично направлял их в лазаретные шатры. Артельные старосты суетились возле кашеварных возков. Светало. И как только развиднелось, в лимане забелели паруса очаковской флотилии. К крепости приближались два линейных корабля, фрегат и пять канонерских лодок.

Суворов примчался на батареи, когда главный двухдечный корабль, развернувшись правым бортом к берегу, направил на Кинбурн стволы сорока двух пушек. Остальные суда вытягивались в линию следом за ним.

— Разгневался паша, занес над нами карающую десницу, — саркастично улыбнулся Суворов. — А Мордвинов все выжидает, держит своих на привязи.

Лицо генерал-майора Река, стоявшего рядом, напряглось, крылья широких бровей сошлись на переносице.

— Началось, ваше сиятельство, — сказал он вполголоса.

Над бортами переднего линейного корабля и фрегатов поднялись клубы седого дыма, будто десятки заядлых курильщиков одновременно пыхнули трубками. Воздух наполнился свистом, и сразу же на валу взлетели черные комья разрытой ядрами земли. Упал навзничь вестовой казак подполковника Маркова. Его конь напуганно вздыбился и, пошатнувшись на раненой ноге, чуть было не опрокинулся на спину. Земля содрогнулась от залпа крепостных пушек. Перед турецкими кораблями вмиг выросли пенистые султаны воды. На одной канонерке упала перебитая ядром мачта и вспыхнул парус.

— Молодцы, канониры! — воскликнул Суворов. — Громите их!

Поблизости глухо ударилось о землю небольшое ядро.

— Тут опасно, Александр Васильевич, — с тревогой в голосе сказал Рек. — Побереглись бы.

— Пусть варвары берегутся, потому что мы бить их будем, — кинул Суворов, не оборачиваясь, и снова к канонирам: — Цельтесь по главному, братцы! Дерево срубишь, сучки сами упадут.

Пушки снова ухнули, извергая огонь и пороховой дым. Когда он рассеялся, защитники крепости увидели, что две канонерские лодки — одна (с перебитой мачтой) на веслах, другая под парусом — вернулись в Очаков. Обстрел же Кинбурна продолжался. Ядром повредило лафет четвертой пушки, был тяжело ранен в грудь молодой фузилер