Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [2]

Во-первых, видоизменились связи церкви с княжеской властью и патриархом Византии. Местные церковные власти в лице обладателей первосвятительской кафедры Киева стали менее зависеть от «греков». Во-вторых, изменилось место церкви в политической и социальной структуре общества. В целом можно уверенно утверждать, что в данный период произошло существенное усиление роли церковных иерархов в жизни древнерусских политических элит. Если прежде, княжеская власть и городская верхушка стремились поставить церковь под свой контроль и максимально вовлечь ее в круг социально-политических забот княжеских центров, то в XIII–XIV вв. положение дел уже видится иным. Статус и положение церкви, особенно ее первосвятителей в древнерусском обществе возросли. Причины произошедшего следует искать не столько в религиозно-политических концепциях, сколько в обстоятельствах времени, в интересах Золотой Орды, а также в личных амбициях церковных первоиерархов.

В связи с этим предпринята попытка анализа деятельности, а также каноническо-правовых, административных и иных возможностей института киевских митрополитов до монгольского нашествия и во второй половине XIII в., а также установления места киевского первоиерарха в сложных церковно- и русско-ордынских отношениях обозначенного периода. Разрешение этих проблем позволяет не только уточнить многообразные стороны деятельности русской первосвятительской кафедры в первой трети — конце XIII вв., но и выявить истоки того высокого социально-политического статуса, который усваивала себе церковная иерархия в последующие столетия. При этом процессы, позволившие достигнуть церкви определенных результатов, хоть и показательны, но нуждаются в некотором пояснении.

Годы святительства митрополита Кирилла II отмечены принципиальными изменениями, произошедшими в системе церковного управления на Руси. В обозначенные десятилетия церковь обрела широкую автономию от княжеской власти и почти на два столетия превратилась в независимый, почти неподконтрольный местным властям институт. Запущенные митрополитом административно — экономические процессы внутри церкви и протекавшие в эти годы изменения в церковно-княжеских отношениях привели к превращению института Киевских митрополитов в самостоятельную и влиятельную политическую силу, сыгравшую важную роль в дальнейшей истории Древней Руси.

Вместе с тем в исследуемый период действия митрополитов и местных иерархов в целом соответствовали каноническим практикам, сформировавшимся в XI — пер. пол. XIII вв. В связи с этим возникла необходимость в анализе форм влияния церкви на общерусские политические процессы накануне нашествия. Данное обстоятельство привело к несколько значительно расширенному изучению домонгольского периода, что нашло свое отражение в первой главе данного труда[3]. Отчасти эти же обстоятельства, но по отношению к перспективе церковно-ордынских отношений, вынудили рассмотреть некоторые сюжеты церковной истории XIV в., выйдя за рамки второй половины XIII в.

Благодаря использованию специальных исторических методов: историко-генетического, историко-сравнительного, и источниковедческого анализа и синтеза, в некоторой степени разрешена проблема «нехватки» источников, что позволило реконструировать деятельность митрополита Кирилла по сохранению церкви и выстраиванию отношений первосвятительской кафедры с церковными иерархами, Золотой Ордой и княжеской властью.

Первый из вышеназванных методов, историко-генетический, предоставил возможность выявить причины роста влияния первосвятительской кафедры в условиях первых десятилетий монгольского господства на Руси. Казалось бы, в условиях существенного разорения городов, гибели князей и обеднения большинства ктиторов церковь должна была утратить свой авторитет и прийти в упадок. Однако этого не произошло. Причины произошедшего открываются не только в обстоятельствах времени и в личности митрополита Кирилла II, но и в том, что ко времени монгольского вторжения церковные институты уже обладали вполне ясной административно-канонической структурой, существенными источниками доходов, и располагали значительным опытом участия в межкняжеских конфликтах, межгосударственных и межцерковных отношениях.

Не менее положительный результат принесло использование историко-сравнительного метода. Примером этого может служить сопоставительный анализ летописных сообщений, принадлежащих различным сводам, о драматических событиях 1223, 1237–1240 гг. Сличение известий Галицко-Волынского, Новгородского и Суздальского летописаний обнаружило в оценках современников принципиальные отличия в отношении монголов. Если для книжников и заказчиков свода Южной Руси монголы безусловный враг, с которым можно и необходимо бороться, то для суздальцев и новгородцев — это «бич Божий», кара свыше, сопротивление которой не только бесполезно, но и едва ли не греховно. Именно поэтому в южнорусском летописании сопротивляющиеся князья — герои, в то время как в Новгороде и в Суздале все иначе. Лица, не способные смиренно принять ниспосланное им свыше испытание, сами становятся виновниками будущих бед. Особенно отчетливо эта идея прослеживается в известиях о битве на Калке и предсмертной речи Владимирского святителя Митрофана. Примененный метод источниковедческого анализа и синтеза при работе над постановлениями Владимирского собора 1274 г. позволил определить структуру епископских доходов и степень влияния митрополита на подчиненный ему епископат. При этом в данном исследовании критически осмыслены исторические концепции и взгляды, сложившиеся в гражданской и церковной отечественной историографии по интерпретации сообщений различных источников о ключевых моментах изучаемой эпохи.