Киану Ривз: победы, печали и правила жизни - [94]

В последний раз мы видим Киану тоже ночью в мотеле. Фэннинг, быстро добившаяся успеха в модельном бизнесе, возвращается навеселе, проведя вечер с новыми друзьями из мира моды.

Она уже меняется. Приходит Глусман. Они ссорятся, она его прогоняет. Киану, в грязной куртке «Адидас», выходит покурить. Фэннинг включает свет у себя в номере, в нескольких шагах по коридору от номера 214. Она вырубается на кровати, не сняв каблуков. Снаружи камера двигается по затемненной дорожке к ее двери, словно субъективный план в слэшере. Мы слышим приглушенные шаги, слышим, как кто-то крадется.

В комнате Фэннинг выключен свет, она спит в кровати. Кто-то отпирает дверь и заходит. Это Киану. Он подходит к кровати и осматривает Фэннинг с ног до головы. Далее – в течение, наверное, самых бесконечных 70 секунд в любом из фильмов Киану Ривза – он достает складной нож и водит лезвием во рту спящей девушки. Когда она просыпается, ловя ртом воздух, и понимает, что происходит, он смеется и говорит: «Шире. Шире». Далее – склейка – Фэннинг просыпается на полу. Свет в ее номере все еще горит. Киану нет. Быть может, все это ей приснилось. Но потом Фэннинг поднимает взгляд. Видит поворачивающуюся дверную ручку. Кто-то пытается войти снаружи. В дверь колотят, она бежит запереть ее на засов. Секунду спустя она слышит женские крики и мольбы из соседней комнаты – возможно, из номера 214. Судя по всему, кого-то насилуют, но в фильме нам не показывают и не сообщают, что там происходит и не Киану ли совершает какое-то ужасное деяние. Больше в фильме мы его не видим.

Когда я впервые посмотрел этот фильм, чтобы о нем написать, я готов был поклясться, что как раз перед сценой со сном Фэннинг видел кадр, где рядом с мотелем появлялся какой-то подозрительный тип – он плохо различим, но его присутствие подсказывает, что, возможно, в соседнем номере орудует не Киану. Вновь пересмотрев эту сцену, я понял, что никакого подозрительного типа нет, а парень, которого я принял за нового персонажа, затаившегося в тени жилого комплекса, – всего лишь Глусман, уходящий после ссоры с Фэннинг: он, видимо, шагает к своей машине, и как раз в этот момент Киану выходит и закуривает. Нам недвусмысленно намекают, что Киану замечает уход Глусмана и понимает, что Фэннинг осталась одна. Мой мозг обеспечил персонажу Киану алиби, которого в фильме не было; вот она, мощь актерского имиджа, даже когда актер настолько готов пойти против него.

В антиутопической футуристической истории любви Аны Лили Амирпур «Плохая партия», выпущенной в 2017 году, через несколько месяцев после «Джона Уика 2», Сьюки Уотерхаус играет девушку, изгнанную из Соединенных Штатов как генетически нежелательную, а Киану досталась роль Мечты, харизматичного лидера секты, руководящего в пустыне коммуной под названием «Утешение». В перерывах между проповедями сборищу евгенических беженцев вроде Уотерхаус (Америка больна, все инвалиды, бедняки, психически больные изгоняются из страны, превратившейся в апартеид) Мечта тусуется в доме, где всегда ночь; он расхаживает в шелковом халате а-ля Хефнер и в плавках, не прикрывающих пузо. Он содержит гарем постоянно беременеющих наложниц, которые носят футболки с надписью «Мечта – во мне», обтягивающие их беременные животы; у входа в поселение стоят таблички: «ПУТЬ К МЕЧТЕ ОТКРОЕТСЯ, ЕСЛИ ТЫ ВПУСТИШЬ МЕЧТУ В СЕБЯ».

Мечта – наркобарон, похититель, символ патриархального квази-религиозного сексуального подавления. Когда мы впервые видим его на экране (он выходит из боковой двери бумбокса размером с трейлер на рейве посреди пустоши), Киану почти неузнаваем в густом гриме и с накладными усами. На нем белая шелковая рубаха, сквозь которую торчат соски. Он один напоминает целый пантеон одиозных личностей – Джима Джонса, Пабло Эскобара, Тони Клифтона и совсем чуточку основателя American Apparel, осужденного за преступления на сексуальной почве, Дова Чарни – для зрителей-хипстеров. Разумеется, как только звучит его голос телепроповедника, магия образа рушится: мы узнаем Киану, потому что его южный акцент – это, как всегда, перебор.

Лучшее в «Плохой партии», если не считать мира этого фильма, где сочетается «Безумный Макс 2» и фестиваль Burning Man, – это сдержанная игра Уотерхаус, изображение интернализированной травмы, уклонение от простого катарсиса фильма о мести.

Уотерхаус заставляет зрителя до последнего гадать, куда же движется ее героиня, пока мы не видим, куда же она пришла. Если сравнивать, порой возникает впечатление, что Киану выстраивает свою роль, больше отталкиваясь от внешнего облика, полагаясь на грим. «Кто там» – самый впечатляющий фильм Плохого Киану со времен «Дара», потому что он позволяет нам взглянуть на реального Киану, а потом использует наше представление о нем, чтобы нами манипулировать. «Плохая партия» гораздо больше говорит о поступках персонажей, движимых травмой, но позволяет Киану отделаться игрой, которая не подвергает риску его образ; и вместо подлинного злодея мы получаем просто антоним классного парня.

33 Безупречно скроенная кевларовая власяница

Быть Джоном Уиком изнурительно. В третьем фильме на нем уже нет живого места, кровь сочится из незалеченных ран, полученных в конце второй части, когда Джон бьется с одним наемником за другим, но в фильме все эти нападения сливаются во едино, словно происходят одновременно, а именно так они бы и запомнились, если попасть в несколько поножовщин за один день. Это остросюжетная франшиза о том, что значит уставать и не иметь возможности отдыха. Это одни из лучших фильмов на свете о все более распространенном образе жизни фрилансера, у которого нет материальной опоры, чтобы перестать работать. Эти фильмы также о Киа ну, чье возрождение как символа прежних времен после нескольких лет, проведенных в тени, про диктовано и его готовностью продолжать сниматься в фильмах о Джоне Уике (или, по крайней мере, в фильмах, похожих на «Джона Уика»), и квазиироническим подобострастным обожанием в интернете. Сиквелы – это фильмы о человеке, чья жизнь превратилась в одну бесконечную серию боев; кроме того, это фильмы о жизни актера, превратившейся в бесконечную серию боев. Это фильмы о работе и о противоречивых чувствах человека, вернувшегося к делу, которое он прекрасно умеет, но не любит делать.