КГБ в смокинге. Книга 2 - [66]

— Я могу взглянуть на свою фотографию?

— Попозже. После того, как я поработаю с вами.

Усадив меня перед красивым трюмо и включив громоздкий торшер с оранжевым абажуром, Мария взялась за меня с сосредоточенностью хирурга-офтальмолога. Парик был роскошный и выглядел вполне натурально — крупные светло-каштановые локоны, чуть тронутые сединой. Правда, он оказался мне чуть великоват, однако Мария умело подколола его шпильками, да и моя собственная грива, туго собранная на затылке, весьма удачно подпирала всю конструкцию. Любой женщине известно, что даже незначительное изменение формы прически и цвета волос сильно меняет лицо. Возможно, я уже давно не смотрелась в зеркало, и потому, когда работа с париком была закончена, мне показалось, что в таком виде меня с трудом узнает даже родная мама. Однако Мария думала иначе. Она выдвинула один из ящиков трюмо, достала пластмассовую коробку с жирным театральным гримом, аккуратно взяла меня за подбородок и стала всматриваться в мое лицо.

— Вам что-то не нравится, Мария?

— Вы красивая.

— Это плохо?

— Для меня — да.

— Почему?

— Потому, что из красивого лица мне нужно сделать никакое.

— Я могу чем-нибудь помочь вам?

— Да. Закройте глаза и постарайтесь не шевелиться, пока я не закончу.

Я послушно выполнила ее просьбу и только прислушивалась к тихому, чуть прерывистому дыханию Марии, которая довольно долго трудилась над моими скулами, потом перешла на подбородок, что-то делала с бровями и ресницами, потом втирала в лоб какой-то пахучий крем…

— Все?

— Да, можете открыть глаза.

Несколько секунд я молча разглядывала в зеркале свою визави, не в силах вымолвить ни слова.

— Что скажете?

— Не видя фотографии, мне трудно оценить оригинал, — пробормотала я, вглядываясь в совершенно незнакомое мне лицо пожилой дамы с устало опущенными уголками губ.

— Фотография перед вами, пани, — Мария кивнула на зеркало. — Только наденьте вот это, — она протянула мне круглые очки с тонированными стеклами, втиснутыми в тонкую металлическую оправу. — Вот теперь — абсолютное сходство! Взгляните на паспорт.

Я взяла из ее рук развернутый документ с вклеенной фотографией. Нижний уголок черно-белого фото был проштемпелеван грозной печатью с орлом. Со странички паспорта на меня смотрело весьма заурядная, невыразительная физиономия очкастой дамы лет пятидесяти пяти. Сходство было потрясающим.

— Как вам это удалось, Мария?

— По профессия я — театральный гример, пани. Правда, это было давно…

— Я вам очень благодарна за все, Мария, — тихо сказала я. — Если б не вы, то…

— Пустое, — отмахнулась она. — Вы мне ничем не обязаны.

— Разве?

— Да. Слишком долго объяснять. Да и не нужно. Я сделала то, что должна была.

— Скажите… — я замялась, не зная, как подступить к этой опасной теме. — Вам ничего не известно о моих попутчиках?

О ком вы, пани? — на лице Марии не дрогнул ни один мускул. И я поняла, что она все знает. И еще — что она ничего мне не скажет.

…Как выяснилось чуть позднее, Мария предусмотрела все, вплоть до одежды и уродливой сумки-саквояжа, с которой мне предстояло отправиться в дорогу. Одежда — грубошерстный свитер с высоким воротом, длинная вязаная кофта, неприметное коричневое пальто с облезлым воротником и полуботинки на низком каблуке — полностью соответствовала моей новой внешности.

Охватив мою шею толстым корсетом и завязав его тесемками на затылке, Мария отошла на пару шагов и, видимо, довольная осмотром, кивнула:

— Да, так вроде неплохо.

— Что дальше, Мария?

— Дальше мы с вами расстанемся, пани. На первой остановке после Лодзи в ваше купе войдет попутчик, с которым вы доедете до Варшавы. Этот человек отвечает за вашу безопасность.

— Он должен что-то сказать?

— Вполне возможно.

— Опишите его мне.

— Не нужно… — Мария оттянула толстый ворот свитера, и я впервые увидела, как безобразна ее родинка-ожог на щеке. — Этот человек вас знает.

— За последнее время меня, к сожалению, узнало немало людей. Увы, не все они были друзьями…

— Думаю, вы тоже встречали этого человека. Это все, что я могу вам сказать…

35 Москва. Смоленская площадь. МИД СССР

8 января 1978 года

…Увидев в проеме двери коренастую фигуру в прекрасно сшитом «официальном» костюме, Андрей Андреевич Громыко застегнул верхнюю пуговицу черного пиджака, встал из-за стола и, по привычке взглянув на вмонтированные в торцевую стену кабинета электрические часы (было ровно 22.30, гость был точен), сделал несколько шагов ему навстречу.

— Добрый вечер, господин министр! — сдержанно приветствовал Громыко поздний визитер.

— Добрый вечер, господин Вебер, — несмотря на неофициальный характер предстоящей беседы, тонкие губы Громыко изобразили «протокольную» улыбку. — Прошу вас…

Жестом гостеприимного хозяина Громыко пригласил в сторону черного кожаного дивана, идеальным полукругом охватывавшего ручной работы журнальный столик — малахитовый круг на изящных металлических ножках, где стояла коробка гаванских сигар и сработанная из цельного куска малахита — в тон столику — пепельница. Несмотря на то что Громыко был некурящим и в его кабинете никто и никогда к табаку не прикасался, коробка сигар традиционно занимала свое место на столике, словно ожидая смельчака, который дерзнет нарушить суровый устав монастыря советской дипломатии.