КГБ в ООН - [80]

Советская миссия не замедлила с ответом. Он содержал обвинение в том, что советские дипломаты были задержаны «незаконно и беспричинно». В нем подчеркивалось, что Прохоров и Выродов указали агентам ФБР на свою дипломатическую неприкосновенность, но тем не менее подверглись «противоправному аресту».

«В ходе задержания применялись физические методы воздействия, – заявляла советская сторона. – Они включали применение наручников в отношении господина Выродова. Медицинское заключение свидетельствует, что обе руки господина Выродова, травмированы.

Русские заявляли, что в ФБР дипломатов обыскали, изъяли у Прохорова деньги, пытались допрашивать дипломатов и «грубо отвергали требования дать им возможность связаться с советской миссией».

1 октября 1962 года, через три дня после оглашения этой истории, состав советской миссии при ООН уменьшился на двух человек: Прохоров и Выродов отправились домой.

«Я счастлив оставить эту страну, где не существует законов!» – сказал Прохоров в аэропорту Айдлуайлд перед посадкой на борт лайнера бельгийской компании «Сабена», который должен был доставить его в Москву. Вместе с ним из США возвращались его жена и двое детей, а также Выродов. Провожали их в аэропорту около двадцати членов советской миссии.

В центре общественного внимания остался Нельсон Драммонд, моряк, на плечи которого лег весь груз обвинений.

5 октября федеральный суд вернулся к рассмотрению обвинения против моряка.

Первый пункт обвинения гласил: шпионаж. Максимальным наказанием могла быть казнь на электрическом стуле.

В обвинении были названы четыре бывших секретаря миссии: Прохоров, Выродов, Савельев и Сорокин – как соучастники заговора, но не ответчики. Драммонд был обвинен в соучастии в заговоре по передаче Советскому Союзу «документов, записей, кодовых и сигнальных книг, рисунков, фотографий, фотонегативов, чертежей, планов, заметок, инструментов, приборов и информации, имеющей отношение к системе национальной обороны Соединенных Штатов; он действовал, имея полное представление, что они будут использованы во вред Соединенным Штатам и на пользу Союзу Советских Социалистических Республик».

Обвинение гласило, что Драммонд пытался получить информацию, касающуюся систем вооружения на кораблях, ремонтных работ на подводных лодках и электронного оборудования.

Далее в обвинении утверждалось, что Драммонд получил только от Сорокина вознаграждение в сумме 6 тысяч долларов, а всего ему было выплачено около 22 тысяч долларов.

Судья Дэвид Н. Эделынтейн, который зачитывал обвинение, назначил дату следующего слушания на очередной вторник. Доставленный в зал суда Драммонд не признал себя виновным. После чего судья Эделынтейн назвал день нового судебного заседания – 10 октября. Но юридические загвоздки и споры в сочетании с перегруженным судебным расписанием вынудили отложить начало процесса до весны.

Наконец 13 мая перед федеральным судьей Эдвардом Вайнфилдом и судом присяжных, в составе которого были только мужчины, предстал обвиняемый. Обвинение осуществлял прокурор США Генри Моргентау-младший, а защиту – Вильям Чэнси-младший. Процесс завершился 22 мая. Около трех часов дня присяжные удалились в совещательную комнату. После перерыва на обед обсуждение возобновилось и длилось вплоть до часа сорока ночи, после чего суд отправился отдохнуть.

Снова присяжные собрались в десять утра – но лишь для того, чтобы сообщить судье Вайнфилду: после восемнадцати часов обсуждение зашло в тупик. Один из членов суда решительно выступает против казни, и нет никаких надежд на то, что он изменит свое мнение.

Не скрывая раздражения, судья Вайнфилд распустил данный состав суда.

– Похоже, – сказал он, – придется начинать все сначала. У меня нет привычки благодарить присяжных за вердикт, а уж сейчас-то я точно не буду этого делать.

Затем он назначил дату нового слушания – 3 июня. Защитник Драммонда попытался уменьшить сумму стотысячного залога.

– Назначенный залог безусловно справедлив, – сказал Вайнфилд.

Драммонд вернулся в тюрьму ждать начала нового слушания.

После того как суд присяжных не смог добиться согласия и был распущен, выяснилось, что его участники проголосовали всего через двадцать минут после того, как удалились в совещательную комнату. Одиннадцать человек были за осуждение на казнь, один выступил против. Споры длились едва ли не сутки. Четырежды присяжные приступали к голосованию, но раскладка голосов оставалась неизменной.

Староста присяжных Гарри Шмидт, статистик из Бронкса, и шесть других членов жюри присяжных назвали несогласного присяжного заседателя. Им оказался Эдвард Л. Уоткинс, клерк из Гарлема, единственный чернокожий в составе суда. Судя по опросу других членов жюри, проблема расовой принадлежности осталась неразрешимой. Арманд Дж. Менрад, повар из Манхэттена, и Гордон Хини Прайс, рекламный менеджер из Оссининга, разделяли общую точку зрения.

Однако Уоткинс отрицал, что на его мнение повлиял цвет кожи ответчика.

– Какого бы цвета он ни был, я бы голосовал точно так же, – заявил он. – Я чувствовал, что он виновен. У меня был выбор: или отправить этого человека на электрический стул, или даровать ему жизнь. Я предпочел выбрать пожизненное заключение, а не смерть от электротока.