КГБ. Работа советских секретных агентов - [22]

Семья Сахарова, начиная с раннего детства, внушала ему, каковы ценности и цели этого класса: приобретение и сохранение особых привилегий, материальной собственности и общественного положения. Семья осторожно руководила им в выборе товарищей, дабы он не общался ни с кем из нижестоящих. Допускались дети крупных партийных работников, сотрудников КГБ и должностных лиц; отнюдь не дети врачей, инженеров и рабочих. В детстве, знакомясь с новым возможным товарищем, Сахаров первым делом спрашивал: "А кто твой отец?" Его семья без всякого стеснения баловала его заграничными вещами, символом высокого положения. Его отец, имея дипломатический паспорт и высокопоставленных друзей, имел постоянный доступ к долларам и западным товарам. Проданные в Москве, эти доллары превращались в целое состояние в рублях, а оставшиеся он расходовал на приобретение по дешевой цене западных товаров в особых магазинах, принимавших только твердую валюту. Уже в раннем возрасте Сахаров выяснил, что услуги можно купить ценой заграничных вещей. Однажды он сопровождал отца в лабораторию КГБ. скрытую в старом доме на Садовом кольце, чтобы исправить магнитофон фирмы Ай-Би-Эн. Отец роздал техникам КГБ в качестве вознаграждения парксровские ручки и ронсоновскис зажигалки.

Фактически все. что было в удобной квартире Сахарова, расположенной возле американского посольства, пришло из-за границы. Большая часть мебели была скандинавской; холодильник — финский, пылесос — фирмы Гувер, стереопроигрыватель — Филипс, телевизор — фирмы Эр-Си-Эй, радиоприемник — фирмы Грундиг, душевая головка — от Серса Ребак. "Нескафе" было первым кофе, который попробовал Сахаров; его первая сигарета была марки "Уинстон", а первое виски — "Уайт Хоре" ("Белая лошадь"). Его парадный костюм был куплен у братьев Брукс, а любимый твидовый пиджак — в английском магазине в Копенгагене. Он хвастался коллекцией более, чем в пятьсот американских пластинок, любимыми из которых были пластинки Стэна Кентона, Глена Миллера, Кан-нонболл Аддерли, Фрэнка Синатры, Дейва Брубека и Пегги Ли.

Со всей этой роскошью отец Сахарова привозил также чудесные рассказы о Западе, особенно о Вашингтоне, который любил. "Там бы я хотел прожить свою жизнь, — говорил он своему сыну. — Это город по моему вкусу — тихий, красивый, приветливый. Люди живут в своих собственных коттеджах. Если им хочется куда-нибудь поехать, они просто садятся в свои машины и едут". В 1960 году, вернувшись из поездки в Вашингтон, он заметил: "Америка — самая счастливая страна в мире. Это написано на лицах людей. Что бы тебе ни говорили, я видел это своими глазами".

Отец Сахарова, тайно восхищаясь Соединенными Штатами, не имел крупных поводов для недовольства советской системой, благодаря которой процветал. Однако поскольку мать Сахарова сама часто путешествовала во время длительных отлучек отца, он большую часть года проводил со своими дедушкой и бабушкой, которые; хотя и по-разному, были настроены крайне антисоветски.

Его бабушка, унаследовавшая от своих турецких предков смуглую кожу, цыганскую красоту и непокорный, неукротимый характер, ненавидела все советское. "Чушь! — обычно восклицала она, читая "Правду". — Все, что печатается в советской прессе — это чушь. Сегодня вечером мы услышим правду по "Би-Би-Си". Сахаров часто засыпал, слушая "Би-Би-Си" или "Голос Америки" по радиоприемнику американского производства с незаглушенными частотами.

Дедушка Сахарова был примерным офицером, чья военная карьера и политическая надежность пронесли его через все чистки и благодаря которым он получил должность в Центральном Комитете. Во время революции, молодым коммунистом-идеалистом, он воевал в особых отрядах ЧК, а позже помогал уничтожать несдавшихся антикоммунистов и преступные банды мародеров, переполнявших страну. В 1941 году в битве за Москву он был награжден двумя орденами за храбрость. Тем не менее чистки 1936-38 гг., в которых погибла большая часть его армейских друзей, а также последующее официальное признание массовых убийств во времена Сталина, заставили его испытывать лишь презрение к тому делу, которому он посвятил большую часть своей жизни. Кроме его собственного комфортабельного существования, его заботило теперь лишь будущее внука.

Когда Сахарову исполнилось двенадцать лет, дедушка взял его с собой на прогулку в парк и обратился к нему в очень серьезном тоне, подводя итог той философии, с которой Сахаров должен был вырасти. "Нашим обществом управляет небольшая группа людей, — начал старик. — Ты можешь вести достойную жизнь, только став членом этой группы. Совершенно недостаточно находиться на периметре; ты должен проникнуть во внутренний круг, а это нелегко. Однако этого можно добиться прилежной работой и занятиями. Если ты будешь работать и учиться, я тебе дам все, что угодно, куплю все, что ты захочешь.

На твоем пути вверх своими молодыми глазами ты увидишь творимые жестокости и несправедливости. Ты не сможешь ничего изменить. И совершенно напрасный труд переживать о том, чего не можешь изменить. Как только у тебя будут деньги и положение, ты научишься закрывать на все глаза и жить своей жизнью".