КГБ, каким я знал его изнутри. Некоторые штрихи - [14]

Но вернусь в 1966 год непосредственно к нашей учёбе. Оценив обстановку, я твёрдо решил, что за установленный короткий срок во что бы то ни стало хорошо выучу язык. С самого начала стал внимательно вслушиваться в греческую речь преподавателя, всматриваться в рекомендованные тексты и скрупулёзно их анализировать. И надо сказать, греческий язык мне полюбился с первых фраз, произнесённых Мариной Львовной. Один из древнейших языков, он очаровал меня своей особой и приятной для слуха мелодичностью, чёткими слогами и интонациями. Мне очень понравилась необычная графика печатных греческих букв, особенно строчных, а также и некоторых прописных. Очевидная изысканность в их начертании отчасти напомнила мне изящную угловатость готического письма, которым я восхищался когда-то. Я столкнулся с ним ещё в раннем детстве при переводе с помощью отцовских словарей короткой, но загадочной для меня надписи, выгравированной готическим шрифтом на клинке трофейного немецкого кинжала, хранившегося после войны в нашем доме.

А какое неизгладимое впечатление и колоссальное удовлетворение получили я и мои товарищи от прочтения всемирно известных мифов на языке народа, их создавшего! Одним из таких мифов, который мы прочли с радостным волнением и перевели вместе с Мариной Львовной, был поучительный миф об искуснейшем архитекторе и скульпторе Дедале и его сыне Икаре. Когда они улетали с острова Крит на крыльях, сделанных Дедалом, сын не прислушался к мудрому совету отца не подниматься слишком высоко в небо. Солнечный жар растопил воск, склеивавший перья этих крыльев, Икар упал в море и погиб. Я и сейчас помню печальный чистый голос Марины Львовны, читающей отрывки из этого мифа, а ведь прошло почти полвека!

Внешностью, жестами, эмоциями, характером Марина Львовна напоминала мне мою маму Надежду Ивановну, и это положительно влияло на мой настрой на учёбу. Невысокого роста, стройная, очень подвижная, симпатичная, она сразу покорила нас своей кипучей энергией, решительным характером, открытостью в общении и здоровым оптимизмом. Она создала на занятиях атмосферу раскрепощённости и всеобщей деловитости, что ускоряло усвоение учебного материала. Ей тогда было около сорока лет, моим пятерым товарищам примерно по тридцать, мне исполнилось двадцать четыре года. Уже через неделю интересной и весьма интенсивной работы между нами и учителем сложились отношения взаимного доверия и искреннего уважения. Появилось ощущение, что мы знакомы не пять-шесть дней, а много недель и даже месяцев. Самое важное, Марина Львовна сумела быстро вселить в нас так необходимую нам уверенность, что за отведённое непродолжительное время мы сможем овладеть изучаемым языком. Она делала всё, чтобы обеспечить для этого благоприятные условия.

К примеру, намечалось, что мы будем заниматься в одном из зданий КГБ в самом центре Москвы, а жить (большинство слушателей не были москвичами) в районе Шаболовки в общежитии, в котором тоже имелось несколько уютных учебных классов. На ежедневные поездки до места учёбы и обратно уходило бы без пользы около двух утомительных часов. Марина Львовна оценила ситуацию так: “Это непорядок. Вам язык надо выучить за год, а не за пять лет. Время необходимо беречь. Вам выделят класс в общежитии”. Минуя бюрократическую вертикаль многочисленных начальников, она быстро решила проблему на уровне руководства школы. С помощью того же начальства Марина Львовна оснастила нас магнитофоном и радиоаппаратурой военного образца, чтобы в учебных целях прослушивать радио “Голос Греции” и другие греческие станции. Технические средства мы разместили в комнате, где жили, и поэтому не тратили время зря на походы в лингафонный кабинет.

Пожалуй, самой главной проблемой для нас было полное отсутствие учебников и надлежащих словарей. В известном магазинчике на улице Кузнецкий мост продавался только маленький русско-новогреческий словарь, составленный Н.А.Сальновым. Нам повезло в том, что как раз в это время Марина Львовна приступила к разработке учебника греческого языка и давала нам отдельные кусочки его, размноженные на ротаторе. Мы аккуратно переписывали их в наши тетради и потом тщательно вместе с учителем обсуждали эту информацию. Марина Львовна, являясь разработчиком учебного материала, легко, аргументированно и доходчиво его разъясняла. Фактически она на нас отрабатывала свою уникальную методику обучения, а мы ей в этом помогали.

Её учебник вышел в свет лишь в 1974 году. А в 1980 году Марина Львовна по поручению одного из отделов ЦК КПСС провела большую организационную работу по оказанию помощи этническим грекам Грузии по налаживанию изучения ими родного греческого языка. В ходе выполнения этой благородной и сложной миссии она встретила жёсткое противодействие со стороны центральных грузинских властей. Известный общественный деятель Никос Сидиропулос приводит слова министра просвещения Кинкладзе, цинично произнесённые в разговоре с Мариной Львовной: "Скажите, они вам платят за учебники, которые вы издаёте? Мы вам заплатим за все учебники на 100 лет вперёд!.. Оставьте наших греков!” Марина Львовна, неподкупная и мужественная, не оставила этнических греков один на один с чиновниками. Благодаря её настойчивости и упорству греческие школы были открыты, а она награждена Золотой медалью Союза понтийских греков, удостоена звания Почётного гражданина двух грузинских городов — Цалка и Дманиси. К учебникам и уникальной методике преподавания греческого языка кандидата педагогических наук Рытовой Марины Львовны проявили интерес не только в России и в странах-республиках, возникших на развалинах СССР, но и в так называемом дальнем зарубежье. Марина Львовна стала Почётным доктором Лейпцигского университета, Почётным доктором университета Патр, действительным членом Российской Академии педагогических наук.