Кеша и хитрый бог - [33]

Кеша собрал свою постель, сполз со стожка и пошел в избу.

Возле горячей печи, подвернув рукава, возился отец. В чугунке что-то деловито ворковало, булькало, брызгало на уголья.

— А мама где? — удивленно спросил Кеша.

Отец ухватил горячую крышку, уронил на пол и начал сердито дуть на пальцы.

— Вот оно как без мамы, видишь?

Но Кеша видел и понимал пока только одно: мать куда-то ушла или уехала, а отец не хочет или не знает, как объяснить Кеше этот отъезд.

Кеша сразу почувствовал недоброе. Мать одна никуда не уходила и не уезжала. Если в море — с отцом, в кино — тоже с отцом. Куда один, туда и другой.

Понял отец или не понял, что творилось на душе у Кеши, неизвестно, а только подошел к нему и строго, без всяких выкрутасов сказал:

— У Тони большое горе. Тониного отца убили. Архипа Ивановича нашли чужие рыбаки и похоронили в Ушканьей пади. Смотри не расстраивай зря Тоню и ее мать. Мама поехала вместе с ними на могилу. Понял, Кеша? — Заметил, как помрачнело лицо Кеши, и вдруг совсем другим, требовательным голосом добавил: — А ну, выше голову!

Кеша чуть-чуть приподнял голову, но уже не мог сдержать себя и тихо всхлипнул.

— Эге, это уже не годится, — недовольно сказал отец. Прошелся по избе, а потом взял Кешу за плечи и повел к столу: — Садись, Кеша, мне сейчас, брат, некогда… — Отец сел рядом, положил на Кешину тарелку картофелину, кусочек омуля и тихо добавил: — Не надо, сын, не надо…

Кеша неохотно ел горячую, пахнущую сырым паром картошку и думал про Тониного отца. Только сейчас он по-настоящему вспомнил и пожалел этого веселого, справедливого человека — как пел песни, как смолил рыбачьи лодки и как однажды дал Кеше выстрелить из настоящей берданки.

На берегу тогда стояли и другие рыбаки. Утки, по которым выпалил Кеша, безнаказанно полетели прочь и скрылись за горкой. Рыбаки стали задирать Кешу и называть его мазилой. Только Тонин отец вступился за стрелка и сказал, что целил Кеша правильно. И это в самом деле было так, потому что стрелял Кеша не как-нибудь, а так, как надо, — по военному уставу.

Сейчас от всех этих печальных воспоминаний у Кеши снова зачесались глаза и закололо в носу. Кеша посмотрел на хмурое и какое-то очень жесткое лицо отца и сдержал слезы. Окунул картофелину в солонку и, не заметив, что налипла на нее целая гора крупной влажной соли, понес ко рту. Язык и рот Кеши свела соленая судорога. На зубах, будто камни, затрещала соль. Но Кеша даже не поморщился. Если б дали ему кусок горячего железа, он проглотил бы и железо.

После завтрака отец надел синюю, потертую на локтях и коленях робу и ушел. Что делать Кеше и как дальше жить, отец не сказал. Но Кеша не удивился, потому что так было всегда. Раз ты остался в избе один, значит, ты тут не гость и не кто попало, а самый настоящий хозяин и боевой капитан.

Ну да, а как же иначе!

Тяжело было сегодня у капитана Кеши на душе. Но он решил взять себя в руки и не думать пока про то страшное и неожиданное, о чем только что рассказал ему отец. Капитан Кеша окинул взглядом избу, оценил с налета обстановку и тут же дал команду свистать всех наверх. Работы на этот раз было на корабле хоть отбавляй — и мести, и вытирать, и драить. Но все подчинились Кеше без звука, потому что был он сам себе капитан, сам себе вахтенный и кочегар.

Крикнет Кеша:

«Кочегар, очистить топку!»

И кочегар уже тут как тут. Лезет в печку и выгребает в ведерко серую, еще теплую золу.

«Матросы, драить палубу!»

Смотришь — и пол уже чистый. Хоть танцуй на нем, хоть лежи, если пришла охота.

Команда запарилась, но сделала все, как надо, без изъяна. Кеша протрубил отбой, сел на табуретку и вытянул по полу босые, потяжелевшие вдруг от работы ноги.

Посидел немножко и стал думать, что теперь делать и куда себя деть. И конечно же, Кеша вспомнил про свой план жизни и про то, что надо ему идти в пещеру и вообще действовать и принимать какие-то срочные и важные меры.

«Ну и дурак же ты все-таки, Кешка» — думал Кеша сам про себя. Сто раз надо было уже сходить в пещеру, распутать до ниточки черный, запутанный Пашкой Петухом клубок. Ведь не зря же заглядывал в пещеру этот человек! Нет, Пашка ничего не делал зря. Это Кеша уже давно знал.

Кеша решил немедля идти в пещеру. Что он будет делать в пещере и какие меры примет, рисовалось Кеше пока очень неясно. Но все равно, сидеть вот так, сложа руки, нельзя. И тут Кеша снова пожалел, что не было у него на Байкале настоящего друга. Леха Казнищев, которого на худой конец можно было взять в друзья, почему-то совсем не рос. Сколько помнил Кеша, он всегда был таким, как сейчас. А между тем ел Леха за двоих. Сядет к столу — за уши не оттянешь.

Кеша задумался на минутку. Представилось, будто доктора изобрели вдруг специальные питательные таблетки. Леха положил на язык круглую белую штуковину, запил водой и стал на глазах расти. Сначала у него вытянулись ноги, потом начали наливаться мускулами руки, потом на губе появились черные кудрявые усы.

Леха подкрутил в стрелку усы, погладил себя по толстому круглому животу и басом сказал:

«Чего ж ты сидишь, Кешка? Пошли в пещеру, язви тебя!»

В пещере

Помахивая фонарем «летучая мышь», Кеша шел по берегу Байкала. Рядом с Кешей не было никакого Лехи, потому что Леха был мал, а врачи занимались неизвестно чем и до сих пор не выдумали питательных таблеток. Таких, чтобы в пять минут вырастали ноги, руки и на губе сразу же кудрявились черные геройские усы.