Кэш - [4]

Но когда всё уже было на мази, фабрикой заинтересовалась фирма «Интеко», принадлежавшая жене московского мэра Батуриной.

Михееву предложили переуступить долг. Правильнее даже сказать — приказали. Это была наглость, свидетельствующая о том, что «Интеко» не ожидает от какого-то «Росинвеста» и попытки сопротивления. Связываться с всемогущей Батуриной было опасно, но и смириться Михеев не мог. Вот тогда он и подумал: а как бы поступил в этой ситуации Георгий? Сама эта мысль говорила о том, что он так и не освободился от влияния друга. Сознавать это было неприятно, даже болезненно. Примерно так, с раздражением, реагирует ученый, сын всемирного известного ученого, когда ему напоминают об отце.

Олег Николаевич прервал совещание и перешел из кабинета в комнату отдыха. Утопив грузное тело в велюровом кресле, долго сидел с закрытыми глазами. Неплохо бы сейчас принять на грудь граммов сто чего-нибудь покрепче. Но он сдержался. И так последнее время стал слишком много пить.

В дверь постучали. На пороге появилась секретарь Марина Евгеньевна, сухопарая дама лет сорока, которую Михеев ценил за точность и исполнительность.

— Извините, Олег Николаевич…

— Что у вас?

— Позвонили с вахты. Там какой-то скульптор хочет вас видеть.

— Скульптор? — удивился Михеев. — Какой еще скульптор?

— Его зовут Фрол. Говорит, вы его знаете.

— А, камнерез! Чего ему?

— Не сказал. Уверяет, что по делу.

— Знаю его дела… — Михеев извлек из бумажника тысячерублевую купюру. — Передайте ему. И пусть гуляет.

Минут через десять, которые понадобились ей, чтобы спуститься со второго этажа на первый и подняться обратно, Марина Евгеньевна вернулась в комнату отдыха и положила банкноту на стол.

— Не взял. Говорит, у него к вам важное дело.

— Фрол не взял деньги? — не поверил Олег Николаевич. — Не может такого быть. Значит, дело действительно важное. Проводите его ко мне.

— Сюда? — почему-то испугалась Марина Евгеньевна.

— Не на вахту же мне идти. Что вас смущает?

— Он, как бы это сказать.

— Не во фраке? Ничего, выдержу.

Когда камнерез был впущен в комнату отдыха, Михеев сразу понял, чем была вызвана реакция секретарши. Он был в той же рыжеватой кожаной куртке, что и на кладбище, с тем же кожаным ремешком на лбу, придерживающим длинные седые волосы, только вместе камуфляжных штанов в кирзовые сапоги с подвернутыми голенищами были заправлены линялые джинсы, а на шее болталась голубенькая косынка, призванная заменить галстук. Кирзачи на дорогом ковре ввергли бы в панику любую хозяйку. Хорошо еще, что они были вымыты и даже слегка начищены.

— Да ты, брат, прибарахлился, как на светский прием, — заметил Михеев.

— Знал, куда иду, — ответил Фрол. — Здорово, Олег Николаевич. Правильно, что велел пустить, не пожалеешь.

— Выпить хочешь?

— Всегда. Но сначала дело. Современный человек никогда не мешает дело с удовольствием. И всегда различает, что дело, а что удовольствие.

— Да ты философ! — засмеялся Михеев.

— Такая профессия, располагает к размышлениям, — согласился Фрол. — Так вот, о деле. Как ты насчет того, чтобы заказать свой надгробный памятник?

— Как?! — изумился Михеев. — Тебе?

— А кому? Ты мою руку знаешь.

— Надгробный памятник?!

— Ну!

— Но я же еще… как бы это поточнее сказать? Немножко живой.

— Это сейчас ты живой. А кто знает, что будет завтра? Или даже через час? Лопнет какая-нибудь хренотень в голове — и привет. У тебя машина с мигалкой?

— С мигалкой.

— Вот! — обрадовался Фрол. — Выскочишь на встречку, как все вы привыкли ездить, а на тебя прет Камаз. И как? Ты только представь: взорвут тебя, подстрелят или еще что. Это я никому на хрен не нужен, а на серьезного бизнесмена всегда найдутся охотники. Уверен, что твои наследники закажут хороший памятник? А ну как решат сэкономить? И будешь лежать под цементом с мраморной крошкой с надписью «Спи спокойно, дорогой товарищ». Хорошо тебе будет? А так ты знаешь, что надгробие у тебя будет какое сам захочешь.

— Ты уже сколько пьешь? — поинтересовался Михеев.

— Не считаю. Вредная привычка. Сколько пью, столько и пью.

— А сколько не пьешь?

— Ох, долго. Часа три. Пока до твоего офиса добрался, пока ждал. Твоя вохра сначала и разговаривать не хотела.

— И когда эта светлая мысль пришла тебе в голову — когда пил или когда не пил?

— Да я уже давно об этом думаю. А к тебе пришел, потому что у тебя много знакомых бизнесменов. И все вы по краю ходите.

— Понимаю, понимаю, — покивал Михеев. — Ты сделаешь моё надгробие, я похвастаюсь перед друзьями, они захотят такое же. И ты пустишь это дело на поток. Наймешь бригаду, а сам будешь сидеть в офисе и стричь бабки. Так?

— Нет, с бригадой не выйдет, — вздохнул Фрол. — Придется вкалывать самому. Это всё же не ширпотреб, штучная работа.

— Что ты несешь, что ты несешь? — не сдержавшись, заорал Михеев. — Где это видано, чтобы живым людям заказывали надгробья?!

— Не скажи, — возразил камнерез. — Некрологи же пишут. Живым. В газетах на всех заготовлены некрологи. Я читал. Сегодня он отбросит коньки, а завтра утром уже некролог.

— Так то некролог! Сравнил!

— А какая разница? Только в материале. Там бумага, тут камень. И еще неизвестно, что прочнее. Бумага, бывает, все камни переживает. И ты же поставил памятник живому, — добавил Фрол, как бы удивляясь тому, что Олег Николаевич не хочет признать таких очевидных вещей.