Кероглу - [96]

Всюду он искал его, но найти никак не мог.

Повернулся Кюрдоглу и пришел прямо к своей матери. Видит Мовминэ-ханум, что идет ее сын и все в нем так и горит-кипит. Кровь, как говорится, готова брызнуть из его глаз.

— Дитя мое, что случилось? — спросила Мовминэ-ханум.

— Мать, скажи, кто мой отец?

Не хотелось Мовминэ-ханум признаться сыну. Ведь был он у нее один-единственный, зеница ее ока. Подумала она: «Скажу ему правду, а он возьмет да уедет». И решила обмануть его:

— Дитя мое, нет у тебя отца.

Понял Кюрдоглу, что не хочет мать говорить ему правды, и сказал:

— Сознайся, мать, кто мой отец? Не скажешь, я тут же покончу и с тобой и с собой. На улице, на базаре меня называют не знающим своего отца.

Тут уж Мовминэ-ханум видит, что ничего не поделаешь.

— Родной мой, — сказала она, — не хотела я говорить тебе. Но раз так пришлось, знай, — есть у тебя отец. Это — Кероглу из Ченлибеля, тот, перед кем трепещут ханы и паши.

— Почему ты до сих пор молчала об этом? — спросил Кюрдоглу.

— Сын мой, ты ведь еще дитя, боялась я, что скажу, а ты пойдешь искать его и попадешь в руки врагам. У отца твоего много врагов. Проведают они, что ты сын Кероглу, и убьют тебя.

Встал Кюрдоглу и сказал:

— Ну, мать, скрывала до сих пор и хватит! Разреши, я поеду и отыщу отца.

Как ни молила, ни упрашивала Мовминэ-ханум, все было напрасно. Наконец, кое-как успокоив сына, она попросила:

— Хорошо, дай мне одну ночь сроку. Я подумаю я завтра дам тебе ответ.

А сама тем временем потихоньку дала знать обо всем своему отцу.

Позвал Араб-паша к себе Кюрдоглу и сказал:

— Дитя, ты видишь, что я стар. Кроме тебя, нет у меня никого. Что тебе делать в Ченлибеле? Оставайся, и будь пашой вместо меня! Мы напишем, отец твой приедет, и ты повидаешься с ним.

— Нет, дедушка! Пашой я не буду. Я поеду! — ответил Кюрдоглу.

Тогда Араб-паша сказал:

— Разлучать отца с сыном нехорошо. Раз уж так захотелось тебе, поезжай. Но смотри, не забывай свою мать и меня. Пойди, возьми из казны денег, а из табуна выбери себе лучшего коня, садись и отправляйся. Будь счастлив!

Кюрдоглу распрощался с дедом, пошел в казну, взял сколько нужно было денег. Оттуда он отправился в степь, где пасся табун. Но какого бы коня не подводил к нему злосчастный табунщик, ни один не нравился Кюрдоглу.

Наконец, выбившись из сил, табунщик сказал:

— Тут тебе табун, а тут ты, выбирай сам!

В табуне был серый жеребец. Никто не осмеливался подойти к нему. Жеребец понравился Кюрдоглу. Табунщик сказал:

— Поймать его мне не под силу. Лови сам. Оказывается, жеребец тот родился от гнедой кобылы и Гырата.

Поймал его Кюрдоглу, оседлал, и, усевшись на серого жеребца, поскакал прямо на базар к оружейнику по имени Фатали.

— Мастер, выкуй мне меч! — сказал он ему.

Чтобы не задерживать покупателя, мастер протянул ему один из готовых мечей. Но Кюрдоглу схватил одной рукой за рукоять, другой — за конец клинка, и только хотел согнуть, как сломался меч надвое. Мастер протянул ему второй. Кюрдоглу сломал и его. Протянул мастер третий меч. И с тем — такое же. Сломался и четвертый. Видит мастер, что если дело пойдет так, в лавке не останется ни одного меча, и сказал:

— Я человек бедный. У меня семья, детей целая куча. И все они живут от трудов моих. Зачем ты ломаешь и бросаешь добро.

— Чем я виноват? — ответил Кюрдоглу. — Я просил тебя выковать мне хороший меч. А ты даешь мне эти…

— Хорошо, скажи, какой меч тебе нужен? — спросил оружейник.

Кюрдоглу ответил ему песней:

Эй, мастер, изготовь мне меч, пусть он

Не длинным, не коротким, гладким будет.

Пускай он будет острым с двух сторон,

Входить в сердца по-рукоятку будет.

Возьми сталь Хоросана — твердый сплав,

Хорошей нет, — плохую ты оставь.

Слона, змею ли меч сразит, кровав, —

Зверь удирать во все лопатки будет.

Далек мой дом, степь далеко лежит.

Пускай мой меч имеет славный вид.

Из лучшей стали, жалить, ядовит,

Как скорпион, он без оглядки будет.

Я Кюрдоглу. Добыча — храбрецу.

Кто равен в мире моему отцу?

Мечу — закалка добрая к лицу.

Куда б ни бил — пусть грозным в схватке будет.

Мастер понял, что от него нужно. Выковал он ему меч наполовину из хоросанской, наполовину из местной чистейшей стали. Заплатив с лихвой и за этот и за все сломанные мечи, Кюрдоглу встал, привесил меч к поясу, сел на коня, приехал к матери и попросил ее:

О жизнь моя, о мать моя,

Пусти меня в дорогу!

Твоею жертвой буду я,

Пусти меня в дорогу!

Мовминэ-ханум ответила:

О жизнь моя, мой сын, мой свет,

Тебя вручаю богу.

Да буду жертвою твоей,

Тебя вручаю богу.

Кюрдоглу пообещал:

Заветы матери храня,

Я кровь пролью среди огня,

Найду отца в ночи, средь дня,

Пусти меня в дорогу!

Мовминэ-ханум протянула сыну браслет:

Знай, Кероглу тебя зовет.

И в Ченлибеле он живет,

Браслет — его залог, и вот

Тебя вручаю богу.

Кюрдоглу попросил:

Да будет ясным разговор,

И да прекрасным будет взор.

Благослови — зовет простор,

Пусти меня в дорогу.

Мовминэ-ханум благословила его:

Я Мовминэ, мой ясен слог,

Бровь — полумесяц, взгляд глубок.

Тебя вскормила я, сынок,

Тебя вручаю богу.

Мовминэ-ханум надела браслет на руку Кюрдоглу, исцеловала его в щеки и глаза.

— Сын мой, смотри, упаси аллах, открыть кому-нибудь, кто ты такой. Как только узнают, что ты сын Кероглу, тебя убьют.