Кероглу - [53]

Я игид, я храбрец, я из крепких пород.

Этот мир — он царя Сулеймана оплот.

А богатство — как грязь — то придет, то уйдет,

Почему ты печальна, душа, веселись.

Кероглу, я сейчас изнываю от мук.

Грудь в крови — и душа загорается вдруг.

Мне довольно того, что пою, что ашуг!

Почему ты печальна, душа, веселись!

Но даже эти печальные слова не смягчили сердца у игидов, до того были они раздосадованы. Ни один не взглянул на Кероглу. А иные даже проворчали:

— Коль скоро наши слова для Кероглу все равно, что пустой орех, к чему нам тогда оставаться здесь?

Очень все это обидело Кероглу. И Гырата он упустил, и попался на удочку плешивого Хамзы. Мало ему своего горя, а тут еще терпеть такую обиду от удальцов.

Не сдержался он и сказал:

— Никого из вас насильно не держу. Кто хочет уйти, — дорога открыта. Конь был мой, я его отдал, и сам перед собой в ответе.

Не привыкли к такому разговору удальцы. Вознегодовали все и решили покинуть лагерь. Но тут поднялась Нигяр, и удальцы остановились. Кому, кому, а ей никто никогда не перечил. Дели-Гасан вернулся и сел на свое место. Уселся и Эйваз. Сел Демирчиоглу. Постепенно один за другим вернулись и уселись все. И сама Нигяр села с ними, отвернувшись от Кероглу. То, что Нигяр отвернулась от него в столь печальный час, еще больше ранило сердце Кероглу. Обернулся он к ней и запел:

На вершины сияющих гор

Подниматься ты где научилась?

И безумное сердце мое

Сокрушать у кого научилась?

Что же ты стала надменною вдруг?

Поцелуй твой — нет радостней мук.

Как рассерженный сокол, вокруг

Озираться ты где научилась?

Снег с горы — пусть уходит во мглу,

Пусть растает, омоет скалу.

О, возлюбленная Кероглу,

Обижаться ты где научилась?

Нигяр смолчала, не подняла головы, даже не взглянула на него. Видит Кероглу, нет, это не простая ссора. Тяжко было ему терпеть такую обиду от любимой подруги. Прижал он к груди саз и послушаем, что спел:

Нигяр, свет очей голубых,

Почему от меня отвернулась?

Жизнь свою за тебя отдаю:

Почему от меня отвернулась?

За ягнятами — овцы вослед…

Все мне видится ног твоих след,

Был предательский, видно, навет,

Почему от меня отвернулась?

Пусть сопутствует счастье везде

Храбрецу — в поединке, в мечте:

Кероглу я, когда я в беде —

Почему от меня отвернулась?

Нигяр-ханум взглянула на него в упор и спросила:

— Как мог сказать ты своим удальцам — уходите? Протянула она руку, отобрала у него саз и запела:

Цену прекрасным кудрям

Уроду откуда знать?

Воробышкам цену роз

И всходов откуда знать?

Кто в поле быков не вел,

И хлеб свой не клал на стол,

Кто в жизни не видел пчел —

Цену меда откуда знать?

Стыдись, Кероглу удалой!

Иль ты опьянен высотой?

Достигшему славы такой

Жизнь народа откуда знать?

Рассказывают, что после песни Нигяр-ханум, Кероглу не сказал ни слова. Видно, понял он свою вину. Встал, вышел и упал ничком на зеленую траву. Так пролежал он без пищи и без питья ровно три дня и три ночи.

И удальцы поняли, что поступили плохо. Не подбодрили его, не утешили и тем еще больше умножили его горе. Как они ни ходили вокруг, Кероглу не поднимал головы. Рассказывают, что в такие минуты Кероглу ложился ничком и спал ровно три дня и три ночи.

— Нигяр-ханум, — сказал Демирчиоглу, — уладить все это больше некому, кроме тебя и Эйваза. Чтобы утешить его, надо найти путь к его сердцу.

— Хорошо, — согласилась Нигяр, — пусть он спит. А вы, перед тем, как ему проснуться, разойдитесь. Не показывайтесь ему на глаза. Эйваз приведет его ко мне, и я все улажу.

Оставим удальцов за беседой, а я расскажу вам о Кероглу.

На исходе третьего дня снится Кероглу, что он в Тогате перед Хасан-пашой, а Гырат пляшет под ним. Вздрогнул он и проснулся. Смотрит, Эйваз сидит у его изголовья в такой печали, в такой печали, что, кажется, скажи ему одно слово, и он горько заплачет. Вспыхнуло, запылало сердце Кероглу подобно саламандре.[96] Прижал он к груди саз и запел:

О Эйваз, что ты хочешь, скорей говори.

Вырвать жизнь, как занозу, иль что-то другое?

Что струится сейчас из твоих очей,

Кровь ли это, иль слезы, иль что-то другое?

Где твой кравчий, который бы розлил вино?

Ты мне боль причиняешь, на сердце темно.

Грусть в лице твоем, пасмурно нынче оно —

То туман, или грезы, иль что-то другое?

Кероглу, подожди, все слова объясни,

Сам себе растолкуй — что же значат они?

Спишь — очнись от тяжелого сна и взгляни —

Видишь призрак, угрозу, иль что-то другое?

Эйваз сказал:

— Вставай, пойдем! Удальцы и женщины ждут тебя.

— Нет, Эйваз! — сказал Кероглу. — Ты говоришь, неправду. Очень я обидел удальцов и женщин, не захотят они теперь даже смотреть на меня.

Как ни уговаривал Эйваз, Кероглу не поднялся с места.

— Нет, Эйваз, — говорил он, — пока я не приведу Гырата, не могу я выйти к ним.

— Это верно, — сказал Эйваз. — Ну, тогда вставай, одевайся, возьми оружие и отправляйся в путь.

Кероглу встал. Только он сделал шаг, как слышит, о всемогущий аллах, кто-то играет на сазе и поет, да так, что словами не передать. Прислушался Кероглу и узнал голос Нигяр-ханум. Так она пела, так играла, что птицы в небе готовы были остановиться и слушать.

Посмотрел он, увидел, что Нигяр стоит на лужайке у Ягы-горуга, смотрит на него и поет: