Кенийские сафари - [106]

На площадке, где продавали коз и кое-какую зелень, мое внимание привлек парень, резавший из дерева мелкие предметы домашней утвари. Десять-пятнадцать минут — и бесформенная заготовка превращалась в его руках в ложку. Еще четверть часа — и по желанию заказчика из другой заготовки парень вырезал гребень. Сидевший рядом мужчина уверенными Движениями вырезал ножом на поверхности ложки или гребня орнамент, красил изделие красной охрой и вручал клиенту.

Вокруг были расставлены образцы скамеек, блюд, сосудов для зерна и тарелок. Все это тоже можно было заказать у резчиков.

В лавке у мечети продавались некоторые керамические изделия: плошки для лампад, фигурки животных, горшки и кувшины. Их привезли из Сомали. Но вскоре, как сказал мне владевший лавкой индиец, керамику начнут делать и в Ваджире.

Конечно, не все в Ваджире пасут скот или ремесленничают. Любимое времяпрепровождение не нашедших себе более серьезного дела сомалийцев — бао, или габета (игра в камешки, необычайно широко распространенная среди нилотских и кушитских народов).

Очевидно, это одна из древнейших, если не самая древняя игра человека. Во всяком случае недалеко от кенийского города Накуру, в Гераксовых холмах, найдена стоянка древнего человека постплейстоценового периода, посреди которой отчетливо видны двадцать выдолбленных в граните и расположенных в характерной последовательности лунок для игры в бао.

В Ваджире сомалийцы делают лунки для бао просто в песке. Ближе к вечеру, когда все мужчины кончают работу, пыльные ваджирские улицы сплошь покрываются этими лунками, словно весенние московские тротуары — «классами» ребятни. Кушиты очень любят бао, хотя многие и говорили мне, что впервые эта игра на их земли была занесена кастой отверженных — ибиров.

Есть древняя легенда. Она утверждает, что ибиры — потомки человека по имени Борбэр, жившего некогда близ Харгейса и занимавшегося знахарством и черной магией. Как-то Борбэр не смог вылечить красавицу сомалийку, и ее отец Юсуф Каунен, заподозрив что-то недоброе, убил знахаря. Тогда два сына Борбэра — Турьяр и Ибир — потребовали от сомалийца возмещения за убийство. «Хотите вы иметь это возмещение сразу полностью или желаете получить его постепенно?» — спросил их Юсуф. «Сразу», — ответил Турьяр и стал обладателем пятидесяти верблюдов. «Постепенно», — сказал Ибир. С тех пор при рождении каждого сомалийского мальчика, на свадьбе у каждой сомалийской девушки потомки Ибира, продолжающие заниматься врачеванием, получают свою долю за убийство сомалийцем Юсуфом их первопредка. Сомалийцы верят, что отказать ибирам в вознаграждении — значит навлечь их проклятие.

Подобное отношение к ибирам — одно из проявлений слабости мусульманской религии среди сомалийцев. Ислам проник в прибрежные районы, укрепился там, но в глубинке его влияние сказывается сравнительно недавно и поэтому он еще не успел полностью завоевать умы сомалийцев. Вместе с канонами Корана в головах сомалийцев все еще уживаются доисламские верования, близкие традиционным верованиям многих африканских племен.

Большинство сомалийцев крайне далеки от религиозного фанатизма. Со многими из них я проводил по нескольку дней подряд, зачастую ни разу не видев их за молитвой. Мусульманская обрядность сведена у них до минимума; нередко она служит лишь формальной оболочкой пышным и красивым местным обычаям и ритуалам. Пример тому сомалийская свадьба. По признанию представителей местной интеллигенции, большинство сомалийцев, живущих в Кении, не знакомы с этическим и религиозным содержанием Корана. «Аллах-аллахом, а злые духи и плохие люди — рядом, и неизвестно, найдет ли аллах время из своего гордого далека помочь правоверным» — такова примерно философия, движущая религиозным поведением сомалийцев. В возможности ибиров, например, здесь верят столь сильно, что никто из огаден или дегодия не захочет вступать в конфликт с ними. Поэтому сомалийцы добровольно и щедро вознаграждают этих людей, одновременно сторонясь и боясь их. Ибиров сомалийцы узнают по характерному диалекту языка сомали, употребляемого этой кастой отверженных, а также по крашеному узловатому кусочку корня, висящему на шее у их мужчин.

Еще одно свойство, которым якобы также обладают ибиры от рождения — «дурной глаз». Это — демоническая сила, которая, как считают некоторые сомалийцы, даже неподконтрольна ибирам. Поэтому ибир, обратив свое внимание на ту или иную вещь, и тем самым «указав ее этой силе», помимо своей воли наводит на нее порчу. Увидел ибир «дурным глазом» верблюда, похвалил его — и, хочет того ибир или нет, верблюд погибнет. Пожелал он красавице здоровья — вскоре она зачахнет. Зачастую за «дурной глаз» принимают в этих местах и фотоаппарат. Поэтому мне, всегда обвешанному камерами, приходилось в Ваджире особенно тяжело.

Большинство сомалийцев видят спасение от ибиров, колдунов и злых людей в ношении амулетов. Однако, поскольку амулет предохраняет лишь от одной «разновидности» зла, некоторые особенно суеверные люди навешивают на себя по два-три десятка, а то и более амулетов. Желающие избавиться от сглаза зашивают в амулеты — крохотные кожаные мешочки — отнюдь не только кусочки пергамента, на которых начертаны отрывки из сур. В амулет прячут или кусочки шкуры зверей, некогда служивших тотемом рода, или высушенные внутренности львов, слонов и других «могущественных» животных, способных отпугнуть врага, или выточенные из известняка миниатюрные фаллосы, целебные травы, зубы крокодилов и кусочки рога носорога. Это достаточно красноречиво свидетельствует о силе доисламских культов в сознании обладателей этих амулетов.