Кенесары - [51]

Заведомо понимая, что это посольство, может быть, потерпит неудачу, Оренбург посылает вслед за ним и посольство Герна. Оба эти посольства должны были убедительно представить политические намерения Оренбурга, их серьезность и важность, и, наконец, заинтересованность в этих намерениях всех высших слоев империи. И этого они, по-видимому, в первые месяцы 1845 года добились. Но и Кенесары научился понимать эту сложную политику Оренбурга. И потому решил действовать хитро. Не отвечая ни «да», ни «нет», но постоянно показывая как бы свое гостеприимство и преданность престолу, он возил с собой Долгова по степным дорогам. Долгов фактически находился у него в плену на протяжении почти двух месяцев. И ни разу у них не состоялся серьезный разговор на тему дальнейшей судьбы аулов, которые перекочевали вместе с Кенесары и с ним самим. Таким образом, это посольство, блуждая вместе с Кенесары по степи и не имея точных географических данных, как бы находилось в неизвестности. По долгу своей службы Долгов и его люди должны были разъяснить Кенесары Касымову то, как производится сбор налогов: что налоги взимаются ныне лишь в денежном виде, и это налоги правительственные; что казахи приграничных областей, и в том числе Оренбургского ведомства платят вместе с тем и свой традиционный зякет. Кроме того, на отдельных казахских начальников распространялись самого разного рода наказания за те или иные преступления. Среди них наиболее тяжелым было наказание за противодействие властям. Должно было быть разъяснено, что несмотря на тяжелые наказания, штрафы и так далее, вносится некоторое облегчение — многие виновные должны были быть наказаны телесно, а затем по усмотрению удаляться из орды в другие области степи. Таким образом, перед Кенесары, если бы он принял подданство и присягнул на верность государю, открывалась возможность самоличных поборов с различных своих подданных, в том числе и с наиболее беднейших слоев населения. За это он не понес бы большого наказания или ответственности. Большой виной считалось также укрывательство беглых: русских, татар и башкир. Те, кто самовольно прибывал в степь, должны были находиться на учете. И этим учетом, по идее, должен был ведать сам султан Кенесары. Кроме того, категорически запрещались тайные сношения с различного рода неприятелями. А неприятелями, как известно, были и хивинцы, и Бухарское ханство, и, наконец, Коканд.

Повозив с собой на протяжении двух месяцев Долгова, Кенесары сделал, как казалось, видимую уступку-захваченных пленных в количестве шестидесяти человек он отправил обратно в Оренбург. Тем самым оренбургское начальство получило надежду на то, что Кенесары, наконец, начнет складывать оружие и образумится. В своем послании Кенесары оно сообщало, что по «всемилостивейшему указанию» и по указанию министра наконец могут решиться вопросы об освобождении из плена его жены и родственников, а также вопросы отведения мест для кочевания султана — на основании всего лишь изъявленной им покорности, точного исполнения требований начальства и раскаяния в содеянных им противозаконных поступках.

Этого, конечно, хан не мог принять. Кенесары был легитимным ханом, избранным многими казахами, в том числе родовитыми, и, наконец, Кенесары признавали правители, те же самые неприятели российского престола — правители Хивы, Бухары и Коканда. Потому выполнение этих требований — полное раскаяние и сложение оружия, что означало потерю всякой надежды на создание своей государственности, за то лишь, что ему возвратят его жену, пусть даже самую любимую, и родственников — было для него неприемлемо. Слишком малая цена за все то, что он претерпел за восемь и более лет. И потому Кенесары очень даже сомневался в таких намерениях царского режима. Наконец было определено место: «Для летней и зимней кочевки Вашей с приверженными Вам киргизами». Это было урочище Кара-Куга с окрестностями. «Обширное место, как известно, изобилующее всеми угодьями для своего назначения, причем предваряю, что указание пределов в натуре кочевки Вашей с приверженцами возложится на особого чиновника, который и будет к Вам прислан своевременно». Даже в определенные места для кочевания, оказывается, были выделены надзирающие чиновники, которые должны были наблюдать за Кенесары на протяжении всего этого года.

Как могла в этот период сложиться судьба самого Кенесары? Предположить трудно. Во-первых, он, конечно, не склонился перед престолом. Он старался создать собственную государственность, пусть даже вассального характера, и потому ясно почувствовал, что необходима дальнейшая борьба, пусть даже гибельная для него, для его близких, для всех его сподвижников, но вместе с тем борьба благородная, борьба за собственное достоинство, за свободу, за независимость. И здесь вновь на арене появляются так называемые союзники Кенесары, которые так же, как представители Оренбурга и Омска, стремились во что бы то ни стало заполучить кочевья Кенесары, — те же самые хивинский и бухарский ханы. Но и с ними Кенесары вел достаточно долгую, длительную, а порой и двойную игру. Почему? Да потому, что все его кочевья находились именно в этих приграничных районах. А круг их кочевания все более и все более сужался. Кроме того, в союзниках у Кенесары оставалось очень мало казахов. Различные интриги султанов, родоправителей, в том числе и биев, в особенности Ахмеда Джантюрина, приводили к тому, что от Кенесары отходило все большее и большее количество аулов и приверженцев. Да, ему было очень тяжело и трудно. Но цели своей он не оставил.